Даже в садике малыши ходили в обычный нужник с выгребной ямой, только тёплый. Три отверстия в полу с деревянными круглыми крышками-затычками. В крышках ручки (кстати, в Еленкином будущем музее такие тоже неплохо бы иметь для прикола). Однажды мальчики-озорники из старшей группы взяли и перевернули крышки ручками вниз! Шуму было! Взрослые дознавались, кто нахулиганил. А у мальчишек было просто развито чувство юмора.
Мама с Еленкой ходили на ключ под гору, это в километре от села. Папа подтаскивал на коромысле тяжёлые корзины с постиранным бельём и уносил с выполосканным. Нередко приходилось стоять в долгой очереди: не они одни такие на селе чистюли, не одна их семья многодетная. Оставляли корзины и смело уходили домой часа на два-три. Братишки бегали и смотрели: не подошёл ли их черёд.
Бельё расстилали в прозрачнейшей стеклянной воде, в нашей старой знакомой колоде, заросшей по наружным краям изумрудной зеленью. Чтобы изгнать остатки ядовитого порошка, Еленка усердно ворочала и тюкала бельё деревянным вальком. Шлёп-шлёп, тюк-тюк.
Тут важно, чтобы поселившаяся на бортиках обманчиво нежная зелёная слизь не коснулась белого белья. Тогда всё, тогда в жизнь эту зелень не выведешь.
В дне колоды было прорублено сливное отверстие. Оно неплотно затыкалось деревяшкой, выточенной в форме бутылки или колотушки, от воды приобретающей мраморные разводы. Тоже, кстати, достойнейший предмет для музея. Мастер-виртуоз так приспосабливал затычку, чтобы вода всегда была проточной. Чтобы наполняла колоду, но не перетекала через край.
Мелочь вроде носового платка или носка норовила прошмыгнуть в щель с мощным потоком воды — и ищи-свищи потом пропажу в пруду.
Мама решительно натягивала сначала тонкие шерстяные перчатки, поверх — резиновые.
Принято посмеиваться над советским качеством — а те резиновые перчатки служили годами. Это нынче китайские одноразовые, по цене вовсе не одноразовой — надел, поработал и сразу выбрасывай. Если из космоса смотреть на Россию — она, наверно, окажется жёлто-оранжевого резинового. Пустыни ни при чём — это обширные свалки расцвечены яркой резиновой, перчаточной рваниной.
Сельские женщины презрительно посматривали на это добротное, двойное тёплое облачение маминых рук. Наверно, мама в их глазах была «интеллигенцией» и «барыней». Они-то полоскали голыми руками даже зимой, когда ключ тонул в морозном тумане. На их разбухшие, задубелые красные руки было страшно смотреть.
