Лишенный большей части оснастки и без запасов питьевой воды и провизии, корабль не представлял сейчас для капитана Сиборна достаточной ценности, чтобы умирать голодной и холодной смертью, пытаясь вывести кнорр к порту. Пока буйство реки не утихнет, нечего было и думать о том, чтобы пытаться подняться вверх по течению до Старого Брода, а до ближайшего порта к востоку отсюда не менее недели пути. Поэтому, собрав моряков и остатки груза, капитан выдвинулся вместе с нашим отрядом с тем, чтобы, разделившись на тракте, свернуть в сторону рыбацкой деревушки у переправы, именовавшейся Северкой, в то время как мы должны будем отправиться сразу к имперской заставе, расположенной вблизи лесного массива, названия которого я никак не мог запомнить. К моему удивлению в Ауревале оказалось столько лесов, у каждого из которых было начертано своё название, что когда я изучал карту провинции, от надписей около каждого перелеска и одиноко стоящей сосны начинало рябить в глазах. Здесь, среди дремучих северных лесов существовало что-то вроде культа природы, доставшегося людям, согласно легендам, от эльфов, когда-то населявших эти леса, откуда и произошел этот странный фанатизм к обозначению каждого дерева и ручейка каким-нибудь витиеватым именем.
До самого заката мы двигались вдоль берега, истерзанного стихией, останавливаясь только на короткие привалы, чтобы глотнуть немного вина с прогоркшими сухарями, и затем снова двинуться в путь. Мы находились где-то вблизи русла Полыни, в непроходимых болотах. Где-то там, в нескольких днях пути отсюда лежал Старый Брод, место предполагаемой высадки, бесконечно далекое и эфемерное. Мало того, что нам предстояло пройти по этим трясинам Антартес ведает сколько миль, нам также нужно было переправиться на противоположный берег Полыни. Почва под ногами настолько размокла, что каждый шаг отпечатывался на ней глубокой вмятиной, и ноги приходилось буквально выдирать из этой трясины с противным чавкающим звуком. Снова зарядил ледяной как дыхание смерти дождь, но у нас не было ни плащей, чтобы укрыться от него, ни сухих дров для костра. Казалось, сам Ауреваль отторгает нас подобно тому, как плоть выталкивает занозу. Вместе с кровью и гноем. Руки мои едва слушались, и больше всего в этот момент хотелось набрести на какое-нибудь человеческое жилье, где можно было бы обсохнуть и согреться. Такими темпами скоро всем нам предстояло слечь в лихорадке и больше никогда не встать. Вскоре дождь стал перемешиваться с мокрым снегом, а потом и вовсе перешел в снежную бурю. Солнце окончательно покинуло эту землю, и густые серые тучи до самого горизонта заволокли небо. К сумеркам мы остановились у края прибрежного леса, надеясь найти хоть небольшое укрытие под его кронами. Вскоре ко мне подошел капитан Сиборн и, попросив отойти немного в сторону, опасливо зашептал мне на ухо.
