И непредсказуемый Денисик, внезапно забывший о своих кудрях, взял в трепетные ладони с ярко-лиловыми ногтями узкую кисть Даши, абсолютно равнодушной ко всему на свете, и в частности к его чарам, и благоговейно замер у ее ног.
— Дарья, давно не захватывало дух? Тогда попробуй вот что: обрати, пожалуйста, внимание на нашего малыша! Сделано с умом! — заботливо попросил добрый и бескорыстный Митенька.
— Ищешь для меня новое развлечение, Митюша? На эти грабли мы уже не раз наступали, — прохладно отозвалась Даша, однако топких пальцев из теплых упрямых ладошек не вынула, только страдальчески поморщилась, словно от невыносимой зубной боли. — Думаешь, мне недостаточно? Хотя, возможно, ты и прав… Во всяком случае, прими мою искреннюю благодарность.
— Дети требуют забот, на то они и дети… — ласково объяснил льняной мальчик и любовно осмотрел с ног до головы обаяшку.
— А не пора ли нам пора, дружишки? Уже слишком поздно! — вдруг весело посетовал Валентин, мельком глянув на цыгана. — Оставим все размышлизмы на следующую неделю.
Голова у Миши шла кругом. Он сидел в кресле, без конца подливая себе коньяк, наслаждаясь покоем, миром и, очевидно, дурным, но уже ставшим родным и любимым обществом таких разных людей.
Идеальные мальчики — гибкие прутики, — любовно обняв друг друга за тоненькие талии, плавно раскачивались в медленном танце. Наркота… В их бесконечном отрешенном кружении чудилось что-то давно забытое, пришедшее от Дашиного вальса, но гораздо более значительное, символическое… Нет, не под силу Даше тягаться с этими фарфоровыми, точно из детских сказок, мальчишечками: опасно пластичными, откровенно грациозными. Они исчезали в безупречной, однозначно выраженной каждым жестом чувственности, утонченности, изысканности любого движения. Их изощренности ощущений, умению передать страсти, их гармонии души и тела мучительно хотелось позавидовать, потому что повторить это было невозможно. Эмоций и чувств даже при внешней бесстрастности мальчишечкам занимать не приходилось. Искушение для искушенных. А для неискушенных — тем более.
Неожиданно подошла Даша и заглянула прямо в глаза.
— Ну, ты как? Жив?
Миша пожал плечами. Глупый вопрос…
— А что? — осторожно спросил он. — Надо было уже умереть?
— Ты не бери все это в голову, — сказала Даша. — Я тебе потом все объясню. В понедельник.
— А давай завтра! — выпалил Миша. Коньяк сделал свое прекрасное дело: развязал Каховскому язык. — Ты завтра занята? Встретимся, погуляем… Как только — так сразу…
