— Ух ты, дерзко. На двуглавого, я так понимаю, пороху не хватило?
— Угу, и сами мы какие-то неискренние.
— В смысле?
— Долго объяснять. Иди.
Света подскочила навстречу с огромной книгой в руках. Дядя Миша всегда говорил: хочешь дела — бери секретаршу за сорок. С тех пор как я дослужился до личной секретарши, ей перевалило за пятьдесят, но в работе Света становилась только лучше. Разворот амбарной книги был исписан убористым почерком. Красным отмечено срочное, синим важное, черным все остальное. Чтобы раскидать даже самое неотложное, нужен полный рабочий день, но было уже полпятого, а в семь начинался прием в агентстве. Лето еще толком не началось, да и какое у нас тут лето, но я как-то сумел вспотеть, так что нужно было привести себя в порядок, сменить по крайней мере рубашку, а хорошо бы и костюм на что-нибудь более вечернее. Такие приемы лучше посещать с женой, но Катю к разнузданному веселью подобного свойства надо готовить за неделю, и то никаких гарантий. Сейчас уже можно не беспокоиться, выдернуть ее из Песочного ради протокольного занудства не выйдет ни при каких обстоятельствах.
Я твердо пообещал себе провести следующий день в офисе, отбиваясь от всех, но тут же вспомнил про встречу с «Хермитаж». Разобравшись с десятком мелких дел, я вывел на стол разрез фасадов, на сектора монитора письма менеджера проекта и юриста, отчет планово-технического отдела. Начальную и дополнительную сметы подрядчиков, занимавшихся остеклением, Света мне распечатала. История была головоломная и сложная, что-то тут не сходилось, а решать следовало спешно, до начала работ. Я увеличил один из элементов чертежа и забегал глазами между мониторами и бумагами, делая заметки в планшете.
Заноза застряла в мыслях, мешая сосредоточиться. Зачем-то я уже возился недавно с этими чертежами, и почему-то очень важно было вспомнить подробности. Заноза разрасталась, пока я не вспомнил.
— Костя, машину живо!
— Николай Андреевич, вы вернетесь? — спросила Света, но я уже выбежал из приемной.
Нетерпеливо кружа в ожидании лифта, я набрал Мишу, он не отвечал. Тогда я отыскал в интернете адрес «Орла»: оказалось, в зеленой зоне, совсем недалеко. Чертова семейка с их чертовыми идеалами. Мой-то идеализм в долю секунды и навсегда излечил под Тельманово осколок 152-мм снаряда.
В то лето Боря за считаные дни превратился из легкого фрондера, беззаботного противника и насмешника режима в запредельного ватника и ненавистника Запада. Тогда и были сочинены эти его шлягеры. Мне, кстати, больше нравились ироничные Борины песенки, лишенные чуждого для него пафоса, но я, кажется, такой на свете один.
