Семен Михайлович извлек из чемодана и поставил на столик две бутылки рислинга, сказав при этом:
— На собственном опыте убедился: ни вода, ни простокваша жажды не утоляют.
— Странное у вас отношение к печатному слову, — с деланным огорчением заметил Денисов и достал бутылку коньяка.
Так как столик был маленький, Истомин поставил рядом с ним на попа, один к другому, два чемодана, закрыл их газетами. Тут же потянулись руки с посудой и закусками — консервами, колбасой, сыром.
— За встречу! — предложил директор.
Все выпили. Истомин налил еще… Разговоры стали непринужденнее. Семен Михайлович повеселел, оживленно шутил и казался не похожим на того директора, которого видели на старой квартире и в складе. Вот он поднялся, начал собираться в трест совхозов, расположенный за сорок километров от Коскуля, в городе Зареченске. Оттуда он намеревался привезти мебель и материалы для ремонта общежития…
Денисов посмотрел на часы, было ровно четыре.
1
В полдень третьего марта поезд с красными полотнищами на вагонах доставил в «Степной» добровольцев. Всего несколько дней назад под высокими сводами Кремлевского дворца руководители партии и правительства напутствовали их. А сегодня они далеко от Москвы…
Новоселы выскакивали из вагонов, приплясывали на месте, поеживаясь от холода. На натоптанном снегу маленькой станции задвигалась, зашумела огромная толпа, поднялась невообразимая суматоха.
Денисов и Истомин шли вдоль состава… Вот они, люди, которых ждали, с которыми надолго им придется связать свою судьбу.
Николай Тихонович шел немного впереди, но остановился, чуть не споткнувшись о сундук, с грохотом упавший к его ногам. Тут же из вагона вывалился небольшого роста парень в новом широком в плечах пиджаке из дешевого грубошерстного сукна. Он огляделся, взял за кожаную ручку громоздкий сундук, шагнул, но заметив Денисова, спросил, конфузясь:
— Дяденька, где тут телеграф?
— Зачем тебе?
— Дать телеграмму, чтобы мама не беспокоилась.
— Как тебя зовут?
— Дрожкин, Николай.
Денисов положил руку на его плечо:
— Вот что, Коля, сначала определяйся с жильем, а потом придешь вот сюда на вокзал и дашь телеграмму.
Истомин усмехнулся.
— Детский сад прибыл, в ладушки, секретарь, станем играть…
В это время из толпы вынырнул низкорослый крепыш с рюкзаком за широкими плечами, в овчинном черном полушубке, в валенках, дружески помахал Истомину кепкой и, как давнишнего знакомого, по-свойски приветствовал его:
— Мое вам!
