«Нью-Йорк таймс» по специальной цене | страница 4
— Только что? Говори, Джимми, говори!
— Не знаю, которая дверь мне нужна.
Сотовый снова пищит.
— Жаль, не проследил, в какую дверь ушла миссис Кори. Она забрала мои чертовы карты!
— Ты… Ты боишься?
Энни вытирает лицо полотенцем, которым обернулась после душа. Тогда она была свежей, а сейчас настоящая размазня: слезы да сопли.
— Боюсь? — задумчиво переспрашивает Джимми. — Нет. Разве что немного волнуюсь из-за непоняток с дверями.
Найди дорогу домой, просит Энни. Сперва нужную дверь, а потом дорогу домой. А вдруг ей не следует с ним встречаться? Призрак — далеко не самое страшное! Вдруг, открыв дверь, она увидит обугленный скелет с красными глазами в намертво приставших к ногам джинсах? Джимми ведь всегда путешествует в джинсах! Вдруг за ним увяжется миссис Кори с расплавившимися картами в искореженной ладони?
Би-ип!
— Можешь больше не страдать о красавчике из «Федекса», — подначивает Джимми. — Теперь никаких помех, если ты, конечно, не перегорела! — К своему вящему ужасу Энни хихикает. — Но больше всего мне хотелось сказать, что я тебя люблю, и…
— Джимми, милый, я тоже тебя…
— …осенью не позволяй сыну Маккормака чистить водосточные желоба. Он отличный парень, но слишком рискует и в прошлом году чуть не сломал себе шею! Еще, пожалуйста, не ходи по воскресеньям в булочную. Там что-то случится, причем именно в воскресенье, я точно знаю, только в какое именно… Да, время здесь действительно выделывает фокусы.
Маккормак — это помощник по хозяйству, которого они нанимали в Вермонте. Но тот дом они продали десять лет назад, и сыну помощника, сейчас, наверное, лет двадцать пять. А что касается булочной… Вероятно, Джимми имел в виду булочную Золтанов, только почему…
Бип!
— Знаешь, здесь не только пассажиры, но и погибшие под развалинами. Им тяжелее, они ведь понятия не имеют, как оказались среди нас. Пилот все кричит… или это помощник пилота? Он-то отсюда быстро не выберется, наверное, поэтому бродит в полной прострации, никак места себе не найдет.
Сотовый пищит все чаще и настойчивее.
— Энни, мне пора. Задерживаться нельзя, телефон-то вот-вот накроется! Подумать только, я мог просто… ладно, уже не важно! — снова сетует на свою рассеянность Джимми, и Энни не верится, что она слышит это беззлобное ворчание в последний раз. — Я люблю тебя, милая!
— Подожди, не отсоединяйся!
— Не м…
— Я люблю тебя, не отсоединяйся!
Увы, уже поздно, и Энни отвечает черная тишина. С минуту она сидит, прижимая онемевшую трубку к уху, а потом прерывает соединение, точнее, его отсутствие. Вскоре снова поднимает трубку и, услышав нормальный гудок, все же набирает *69. Автоматический оператор сообщает: последний входящий вызов поступил в девять утра. Энни прекрасно известно: это звонила сестра Нелл из Нью-Мексико. Нелл сообщила, что ее самолет задерживается, надеялась прилететь к вечеру и просила сестру быть сильной. Прилетели все далекоживущие родственники как со стороны Джеймса, так и со стороны Энни. Вероятно, почувствовали: сейчас крепостью родственных уз рисковать не время, Джеймс и без того рисковал ими по поводу и без повода. Никаких следов вызова, поступившего — часы на прикроватном столике показывают 15.17 — примерно в десять минут четвертого на третий день ее вдовства.