Затем он отвернулся к морю и замолчал. Ему явно казалось, что он слишком разоткровенничался.
Чтобы просто поддержать разговор, ей пришло в голову сыграть в географическую игру, поскольку он сам упоминал про Мельбурнский университет. И она спросила, не из этого ли он сам города?
Как все жители Мельбурна, он поспешил подтвердить.
— Мельбурн, — кивнул он. — Саут-Ярра. Городской мальчик. Ни капли смелости. Вы выросли среди сильных людей. Бьюсь об заклад, вы из внутренних районов. Земля там не всегда щедро кормит, но учит своих детей стойкости.
— Все это городские разговоры, — сказала она. — Дойка коров не облагораживает. И фермеры, и их жены очень скоро начали бы жаловаться, если их хоть кто-нибудь стал слушать. Отсутствие департамента жалоб заставляет прикидываться стойкими. И старит народ. Саут-Ярра. Там хорошо? Широкие улицы? Деревья?
— Буковый лес, — сказал он. — И река рядом с домом.
— У нас тоже есть река. Но она разливается. А потому, в итоге, испытывает на прочность. Заставляет гнать скот на холмы. Заставляет лезть на крыши, бывает, и люди тонут. Испытание стихией просто не проходит, сержант. Выносливость!
— Поразительно, — проговорил он с совсем не квакерской интонацией. — Умеете вы ответить.
Она рассмеялась. Сказано будто об абсолютно другой девушке, подумалось ей. Поэтому она решила не увлекаться.
— А когда вы узнали об этих местах? Я имею в виду здешние.
— В школе, — сказал он.
— А вот мне, — проговорила она, — не довелось закончить школу. Последними были азы французского. И сумма квадратов катетов. Вот и все. А где же вы получили такую уйму знаний?
— Уйму знаний? Сильно сказано. Их могло бы быть и больше, не будь я таким клоуном лет в тринадцать-четырнадцать. Во мне все кипело. Отец винил дядю, который пил. Но тот был учителем классической филологии, замечательным человеком, великолепным игроком в крикет, все мальчики его обожали — ну, вам подобная история знакома. Он научил меня читать по-латыни и по-гречески. Вы знаете, я бился с ним, но в то же время любил. В греческом ленился, но упивался знанием алфавита, и он очень хорошо подходил в качестве шифра для записок, которыми я обменивался с другими озорниками. Так что я погружался в греческий мир. И вот мы в нем. Но мне и в голову не могло прийти, что на этом корабле будет твориться такое.
— А потом университет? — спросила она.
— Да, признаюсь, при условии, что вы не станете придавать этому слишком большое значение, ведь на борту полно врачей. Они получили высшее образование, кое-кто из больницы Гайс, Тринити или Эдинбурга. Ученость здесь недорого стоит. Для меня честь подносить воду — кипяченую, если удастся, а также носилки и белье.
