Фрейд, проворно уколов очередного пациента, отдала ей шприц, и Салли из-под накрытого стерильной салфеткой тазика достала новый. В этой палатке они приобщились к военной тайне. Население Австралии ведать не ведало об этих первых потерях, как не ведало и о том, что куда чаще похоть перевешивала боевой порыв, что бациллы оказывались куда страшнее пулеметных очередей.
Эллис Хойл — тот, с кем Наоми иногда прохаживалась по палубе «Архимеда», — был почти ее ровесником и находился в огромном тренировочном лагере, раскинувшемся и за их госпиталем «Мена-Хаус», и за пирамидами. Наоми спросила капитана Хойла, почему эти парады устраивают в два часа дня, когда солнце — даже в эту относительно нежаркую пору года — палит просто нещадно, а от отраженных от песка и камней его лучей не спасает даже широкополая шляпа. Офицер на это ответил, что, по мнению генералов, это закаляет личный состав, мало ли, мол, какие трудности ждут впереди.
Вечерами — вместе с группой офицеров, включая и мужа Кэррадайн, — капитан Хойл регулярно появлялся в «Мена-Хаус» посидеть на веранде или на плоской крыше за чашкой чая с медсестрами. Они с друзьями — офицерами, еще толком и не переставшими быть фермерами, банковскими служащими, овцеводами, школьными учителями, — прибывали на штабных авто цвета хаки. Среди них присутствовал даже журналист, возможно, целых два журналиста, и весьма уверенный в себе весельчак — англиканский пастор из Мельбурна, служивший не капелланом, а пехотинцем.
Поскольку медсестры были явно не перегружены тяжким трудом и выглядели выспавшимися, с выражением безмятежной чудаковатости на лицах, они готовились к этим вечерним посиделкам с офицерами. У них было достаточно времени переодеться в форменные жакеты и юбки и надеть приличные туфли на случай, если вечернее чаепитие выльется в нечто более торжественное, например в приглашение на ужин, за которым неизбежно последует увеселительная прогулка.
Капитан Эллис Хойл был видным мужчиной с чуть более массивной нижней челюстью, чем следовало, и можно было с уверенностью утверждать, что с возрастом двойной подбородок ему гарантирован. Из-за удлиненного рта Эллиса Хойла товарищи прозвали его Утенком. Хойл был адвокатом откуда-то из Западного округа Виктории и, в отличие от Салли и Наоми, не скрывал любви к родным местам.
Все молодые офицеры, как и Эллис, успели побывать у каирских портных и щеголяли теперь в прекрасно сшитой желтовато-коричневой форме, избавившись от толстой саржи, выданной им за государственный счет Содружеством. Судя по темам разговоров, офицеры уже вполне освоились в Египте, поскольку были прекрасно осведомлены о наемных экипажах, торговцах краденым, портных, одетых в лохмотья продавцах роз «для леди». Не говоря уже о притонах Ваззира. Эти молодые люди всегда держали наготове парочку занятных историй, приключавшихся с их солдатами, людьми занятными, даже эксцентричными, с авантюрной жилкой или же неотесанными деревенщинами. Все эти россказни неизменно вызывали у Салли приступы смеха, будто ее собеседники специально явились сюда поднатаскать ее в этом, уже достаточно хорошо освоенном навыке хохота. Их буйный темперамент в сочетании с умением перевоплощаться и остроумием, с которыми преподносились анекдотические истории сестрам Дьюренс, — короче говоря, ни с чем более занятным Салли до сих пор сталкиваться не приходилось.
