— Вы что-то сказали? — осведомился офицер.
— Это он, — ответила Фрейд.
И с ног до головы оглядела его. Насильник на нее не смотрел. В этот момент рот молодого человека исказился гримасой, вызвавшей у Наоми едва ли не жалость. Он так и не поумнел, заключила она. Просто ребенок, но с хорошо развитой мускулатурой. И львиная доля вины — на тех, кто призвал его в армию. Внезапно Наоми пришлось удерживать Фрейд и старшую сестру, чтобы те не набросились на насильника. Старшей удалось лишь плюнуть ему в лицо. Секунду спустя, когда ее удалось удержать, она утихомирилась. Непонятно было, что на уме у этого заблудшего. В присутствии пострадавшей ему было предъявлено обвинение в изнасиловании, после чего его увели без головного убора. А Наоми со старшей сестрой повели Фрейд назад, в палатку, по пути предложив позвать врача, чтобы тот дал ей успокоительное.
— Ни к чему, — отказалась Фрейд, выпрямившись. — Чем бы меня он ни опоил, потом все равно просыпаться.
Она пожелала выйти на дежурство вместе с Наоми, и Наоми тоже перевели в постоперационное отделение. С наступлением осени на полуострове Галлиполи и на Лемносе дизентерия явно пошла на убыль. И у санитаров работы изрядно поубавилось, не то что у согнанных на полуостров армий, судя по всему, предпочитавших окапываться, а не наступать. Фрейд продолжала нести службу — ровно, размеренно. Измеряла температуру, давление, подбадривала приходивших в себя после наркоза хлороформа. Теперь Фрейд без колебаний призывала на помощь санитаров, если вдруг требовалось перенести больных или перевернуть их с боку на бок. И те подчинялись ей либо с подчеркнутым безразличием, либо с мрачной настороженностью. Наоми своими ушами слышала, как один из санитаров — мужчина лет сорока или чуть меньше — однажды, склонившись к Фрейд, прошептал, дескать, он очень сожалеет о случившемся и надеется, что она не считает, что все санитары — злодеи. Карла Фрейд не произнесла ни слова в ответ.
Весь медсестринский корпус испытывал удовлетворение от того, что этого злодея все же выловили и усадили за решетку, считая его просто мальчишкой, причем глупым. И это развеяло нависавшую над ними тревогу. Теперь — причем и на будущее тоже — медсестрам стало ясно, что все время, пока насильник гулял на свободе, их не покидал страх перед кем-то по-сатанински злокозненным, чья похоть неутолима. А теперь все вроде бы обошлось — арест широколицего насильника даровал желанное облегчение.
