Но, как бы раздумывая, большое судно повернуло кормой к ветру. Стало быть, их вновь решили послать подальше.
— Да не может же он взять и просто уйти! — вдруг вырвалось у Наоми. — Всем оставаться на местах. С него спускают на воду шлюпки.
Появился британский баркас — наименьшее из всех трех судов — и прошел мимо, подняв приличную волну. Был слышен затихающий рокот его двигателя, когда баркас остановился у перевернутой шлюпки, в края которой вцепились несколько человек. Находившиеся на плоту видели, как на борт поднимают людей. Вскоре баркас переместился к другому, невидному им плоту забрать людей. Палуба баркаса буквально кишела спасенными, когда судно стало приближаться к ним.
— Держитесь! Потерпите еще немного! — в рупоре послышался чей-то хорошо поставленный и лишенный эмоций голос. — Вас сейчас заберут французы. Мы просигналили им, и они подтвердили прием.
Конечно, все это могло показаться пустыми отговорками, но в конце концов остававшиеся на плоту убедились, что баркас и так перегружен до предела — даже корма просела в воду. Салли ощутила прилив бешеной злобы к оказавшимся на борту баркаса. Их плот оказался в кильватере баркаса, вскоре из мглы стал вырисовываться внушительный силуэт. Эсминец, пояснил кто-то. Когда плот завертелся на вскипевшей от ударов винтов воде, они заметили на высокой мачте знакомый триколор.
Буквально тут же появился и второй французский эсминец, оттуда стали поспешно спускать на воду шлюпки. Их спасали, и спасали по-настоящему.
На палубе французского эсминца оказались несколько десятков «детей „Архимеда“». Каждого, кого поднимали на борт, матросы со смешными, словно игрушечными помпончиками на бескозырках тут же укутывали в одеяло. Прикосновение сухой, теплой, такой надежной и толстой ткани Салли восприняла как благодать Божью и, лежа на палубе рядом с Неттис, вдруг подумала, а почему не взять да не изменить их чудные имена на обычные, чтобы можно было бы хоть отблагодарить этих матросиков. Моряки. Они соприкасались с телами этих моряков, пока те их заворачивали в одеяла, но никаких эмоций не возникало. Все равно что ненароком коснуться кого-нибудь из своих коллег. Неттис лежала рядом, завернутая в одеяло, дрожа от холода, на металлической обшивке палубы, так напоминавшей родную, «архимедовскую».
Внизу наскоро подготовили женское отделение — с помощью парусины отделили лежащих мужчин от женщин. Всех по очереди укладывали на стол и заодно с блузами и другой одеждой срезали спасательные жилеты. После долгого пребывания в воде женщины чувствовали себя какими-то бесполыми созданиями. Салли обдали горячей водой цвета вина и дали полотенце для обтирания. Каким-то образом она сумела обойтись без посторонней помощи. Потом санитар-француз помог ей надеть нательную рубаху, рассчитанную на рослого моряка. В офицерской каюте — Онора уже спала там на офицерской койке, — Салли указали на лежащий на полу соломенный тюфяк. Откуда-то через вентиляционные трубы доходило тепло из машинного отделения.
