Таковы долгосрочные планы папы Гагтунгра, у самого же Эрияура имелись к ним поправки, согласно которым после поворота оси Землю должны были населить способные к размножению ньюмены. Квазоидам была уготована роль рабсилы, что же касается метисов, то они, конечно, преданны и трудолюбивы, но нет у них размаха, романтики. Сами игвы вряд ли привыкнут к трехмерности.
Эрияур хлебнул неразбавленной и потерял нить рассуждений. Файлы в его бездонной памяти перемешались и спутались, выпала из-под контроля речевая функция, он принялся бормотать, как бормочет хватанувший лишнего старый алкоголик. Что видит, о том и бормочет, хает. Что в одуревшей башке всплывет, то у него на языке.
Следует добавить, что существование в состоянии высокой вибрации многократно усиливало эффект опьянения. Будто тяпнул газированной водки.
К бормочущему Эрияуру подошел Мамаут, ласково похлопал по полусфере-лысине, сказал:
— Ну, будет, будет, старик. Успокойся.
— Колбаса в чесноке, — пробормотал Эрияур. — Бублик в дырке. У кого чего болит, тот о том и кукареку.
— Давай мы тебя, старичок, откалибруем, — сказал Мамаут. — Враз отрезвеешь.
— Зарежу, — ответил Эрияур. — Кончу. Брысь, зараза. Отключить хочешь? Я тебе отключу, сволочуге… Кто здесь?
На полусфере возникли хмельные, бестолково ворочающиеся глаза, которые понемногу сфокусировались на роботе-гиганте.
— А-а, Мамаут, — пьяно сказал Эрияур. — Чего тебе?
— Всё в порядке, шеф, — ответил Мамаут. — Показалось, вы меня звали, шеф.
— Ты там это, за порядком следи, — сказал Эрияур. — Чтоб ни соринки. Чтоб все по ниточке ходили.
— Слушаюсь, шеф. Как прикажете, шеф.
— Если, скажем, по острову ракета шарахнет, как будешь действовать? — спросил Эрияур, проверяя на верность.
— Первым делом спасу вас, мой Повелитель, — ответил Мамаут, щелкнув каблуками. — Вторым делом отброшу копыта.
— Вот-вот, — сказал Эрияур. — Правильно. Копыта — это уже дело второе, личное.
Мамаут, которому ничего не стоило ударом стального кулака вдрызг разбить эту кристаллическую полусферу, эту обитель увечного Эрияура, и не подумал обидеться. У него и мыслей не возникло, что пьяный Повелитель перегибает палку. Единственное насилие, какое он мог бы себе позволить, — это откалибровать Эрияура, восстановить исходные параметры, привести в норму. «Голова» у трезвого Эрияура была золотая.
— Ступай, — сказал Эрияур.
Глаза на полусфере исчезли.
Мамаут вышел из отсека Повелителя, преисполненный рвения и трудового энтузиазма. Вроде бы ничего не было сказано, а взбодрил, старикан, взбодрил. Умел он это делать. По земным меркам уже десять веков стукнуло, Повелителю-то, а запал тот еще, как у юноши.
