— Наши послаще, — сказал Шоммер, лучезарно улыбаясь. — Всего хорошего, шеф.
— Вам, господа тоже…
Уже в «Мустанге», который мчал их по пустой широкой трассе прочь от негостеприимной Атланты, Шоммер сказал:
— Придется менять документы. А также вывеску.
Остальные промолчали. Куда денешься, раз засветились?
— Что такое вывеска? — пропищала вдруг Модель, высунувшись из кармана робинсоновской рубахи.
— Портрет, — мрачно пояснил Шоммер.
— Я помогу, — заявила Модель. — Это мне раз плюнуть.
Она выпорхнула из своего гнездовья и подлетела к Шоммеру.
— Начнем с тебя, — сказала Модель, испустив тонкий фиолетовый луч, который тут же начал прихотливо извиваться, изгибаться, как щупальце осьминога.
— Постой, постой, — встревожился Шоммер. — Дай хоть я остановлюсь, а то впилишься в столб — зачем тогда новый портрет?
Он затормозил на обочине и сказал:
— А это не больно? Почему бы тебе не начать с Джека, ведь ты же его больше любишь.
— К чему эти счеты, Френк? — мгновенно отреагировал Робинсон. — Мо всех нас любит. Правда, Мо?
— Тебя я люблю больше всех, — прощебетала Модель, перелетая к физиономии Робинсона. — Начнем? Я буду работать со структурой молекул. Это не больно, немного щекотно.
— Погоди, Мо, — сказал Робинсон. — Разве можно вот так вдруг? Это, понимаешь, ответственный шаг, нужно настроиться, всё взвесить. А где гарантия, что мне выдадут новые документы? Старые, стало быть, к черту, а новых нету. Интересная ситуация.
— У нас всё чин-чинарем, — прочирикала Модель. — Справим и новые документы с новым портретом. Это для нас раз плюнуть.
Робинсон поколебался и обреченно сказал:
— А-а, давай.
Модель велела ему снять очки и, деловито жужжа, принялась за работу. Щупальце сновало по лицу Робинсона, вытягивая, пошлепывая, приглаживая кожу, а со стороны казалось, будто по физиономии волнами хаотично гуляют желваки. Через каких-то двадцать секунд Робинсона стало не узнать. Это был другой человек с более правильными чертами лица и, кстати, избавившийся от близорукого прищура. Модель выправила ему зрение.
После этого Модель потребовала у него документы и, поводив по ним своим лучом-щупальцем, подкорректировала существующие фотографии под новый облик. Далее она затребовала новые анкетные данные, то бишь, новые Ф.И.О, новый род занятий и прочее, и прочее.
Вот тут-то Робинсон и всполошился. Принялся разоряться, что теперь он и в самом деле перекати-поле без роду, без племени. И папеньки-то у него теперь настоящего нет, и маменьки, и что если теперь какой-нибудь умник-полицейский запросит в компьютерном массиве сведения о новоиспеченном Смите-Робинсоне, то там такого попросту не окажется.
