Ну, орлы, подумал Шоммер, защелкивая замок.
— Вы что, ребята? — сказал он, поднявшись на второй этаж. — В округе садист работает, мародеров полон лес, а у них дверь чуть не нараспашку.
— Тебя ждали, — коротко ответил расхаживающий по кабинету Робинсон и взял со стола, на котором стоял включенный компьютер, некий круглый серебристый предмет. — Как думаешь, что это такое и откуда?
— Яйцо птеродактиля? — предположил Шоммер. — Из Атлантиды?
— Пальцем в небо, — Робинсон подмигнул бесстрастному Галахеру. — Это Модель Мироздания с Черного Острова.
— Обалдеть, — сказал Шоммер. — Ты меня ради этого яйца пригласил?
— Ага, — ответил Робинсон, положив шарик на стол. — Ты не думай, Френк, что мы тут сбрендили, но это не просто Модель, а говорящая Модель. И весьма строптивая. Любит говорить загадками. Я её называю Мо. Спроси у неё: «Мо, сколько будет дважды два?»
— Мо, сколько будет дважды два? — повторил Шоммер.
— Четыре, дурачок, — миленьким детским голоском прощебетала Модель.
— Почему дурачок? — спросил Шоммер.
— Умные такие вопросы не задают, — ответила Модель. — Умные возьмут арифметику за первый класс и найдут там чего надо.
— В общем, понял, да? — сказал Робинсон. — Но на серьезные вопросы отвечает серьезно. Только ответы с разбегу ни черта не поймешь. Сплошные тайны и символы. Мне кажется, когда Нострадамус писал свои «Центурии», он подключался к нашей Модели. Верно, Мо?
— Возможно, — отозвалась Модель.
— Повтори, пожалуйста, свой ответ, Мо, — попросил Робинсон. — Почему на острове нас не тронули?
Модель помолчала, потом совсем другим голосом, уже не детским, а приятным женским сказала:
— Бабочка не птица. Время длится долго, а пролетает, как миг.
— И что сие значит? — спросил Шоммер.
— Что-то типа этого, — Робинсон подсел к компьютеру, открыл текстовый редактор и прочитал текст на электронном листе:
— Объект классифицирован, как имеющий другие, нетипичные характеристики. Во втором предложении, возможно, иносказательно подразумевается жизнь, отпуск, период созерцания.
— То есть, нас приняли за других, — сказал Шоммер. — А у Цербера был отпуск. Так, что ли?
— Так, — согласился Робинсон. — Я думаю, всё дело в экранирующей сеточке. Цербер не уловил излучений, характерных для сапиенса. Он принял нас за животных. Кроме того, у Цербера был не отпуск, а мертвый час. Поэтому не было фона. Я прав, Мо?
Модель промолчала.
— Разумеется, прав, — самому себе ответил Робинсон и посмотрел на экран монитора. — Вот еще расшифровки. Модель, резвясь, превратилась в ожерелье. Почему «резвясь», по какому поводу «резвясь» — непонятно. Далее: катер каменюгами обстреливал Мамаут. Кто есть Мамаут, не нам знать. Ну и, наконец, самое главное: сокровища меченые. Счастья тому, кто ими обладает, они не принесут.
