Обо всем об этом Черемушкину поведал информатор и человеконенавистник Клик, характер у которого день ото дня портился всё больше и больше. Точнее, характер портился у заточенного в замкнутую инертную среду инопланетянина, озлобленного на перехитривших его землян, что, естественно, прямым образом отражалось на информационной матрице. Хамить он, информатор, правда, не хамил, но любил покляузничать, посплетничать, поперемывать косточки кому-нибудь постореннему, скажем — Дергунову, тому же Костомарову, а то, глядишь, и Семендяеву.
Про нынешнее бедственное положение Семендяева Клик ничего не знал в силу ограничений, связанных с деятельностью Объекта Зэт, наложенных Мортимером…
Семендяев очнулся всё в той же тесной машине, которая теперь стояла в каком-то узком тупике с переполненным помойным баком у самого капота. Руки были связаны за спиной, не пошевелиться.
Сбоку сидел верзила в кургузом пиджачке и кепке. От верзилы нещадно несло луком. Двойник, обернувшись, всё так же сверлил глазами генерала. Верзила-шофер, тоже в кепке, сидел неподвижно, как манекен, уставившись на помойку.
— Откройте форточку, — попросил Семендяев, которому нечем было дышать.
Соседний верзила открыл, тотчас шибануло вонью из бака. Там, поди, сдохла крыса. Верзила поспешно закрыл.
— Развяжите руки, — сказал Семендяев. — У меня сердце больное.
— Врёшь, — уверенно произнес двойник. — Ты здоров, как лошадь. И потом — что это за пытка с развязанными руками? Короче, мы тебя будем пытать. Готов?
И рявкнул:
— Кто у тебя на Объекте осведомитель? Вываливай всё, что знаешь.
«Ну уж, дудки», — подумал Семендяев и вдруг неожиданно для себя начал болтать. Говорил, а сам готов был под землю провалиться от стыда. Никогда раньше не выбалтывал секреты, ни большие, ни маленькие. Наконец, иссяк, замолчал.
— Ничего нового я не услышал, — сказал двойник. — Одно ясно — все ниточки тянутся к Асмодею. Самим-то вам такого сроду не нарыть. А теперь, как поется, спи, моя радость, усни…
Семендяев очнулся на лавочке на Чистопрудном бульваре под тенью густой липы. Рядом верхом на спинке, ногами на сидении располагались двое молодых людей с полупустыми пивными бутылками в руках.
— Жив, анкл? — насмешливо сказал тот, что ближе. — Нашел, где ласты склеивать.
— И не говорите, — согласился Семендяев, садясь.
Будь он лет на сорок моложе, не так бы с этими сосунками разговаривал. Они бы у него на ушах по стойке смирно стояли, все бы лавки покрасили, траву губами выщипали. А сейчас приходилось терпеть.
