— В клинике биороботы? — произнес Черемушкин. — Ну да. Люди же по ночам спят. Что вы со мной сделали?
Подошел к Мортимеру, смело посмотрел снизу вверх.
— Взял анализы, просмотрел родословную, убедился, что годен, — усмехнувшись, ответил Мортимер. — Кое-что подкорректировал, теперь ты поймешь пришельца.
— Какого ещё пришельца? — задиристо спросил Черемушкин. — К чему годен?
— Слишком много вопросов, — сказал Мортимер, усаживаясь в белое кресло, с которого только что поднялся Черемушкин. — И ни одного, показывающего, что ты человек пытливый, любознательный. Скорее — вредный, капризный. Поэтому давай-ка я тебе лучше объясню, где мы сейчас находимся. Это здание, о Василий, вовсе не клиника. Это приемник ультиматонов, а поскольку ультиматон — прародитель всякого вещества, он несет в себе изначальную информацию Создателя, канон, эталон. В любом бите этой информации содержится ключ к матрице сущего, иными словами через этот бит мы выходим на эталон и корректируем нужный объект в сторону совершенства.
— То есть, если человек произошел от обезьяны, то вы корректируете его до уровня обезьяны? — уточнил Черемушкин.
— Может, ты, Василий, и произошел от обезьяны, тут уж твоя воля, тут я спорить не буду, но задумывались вы, человеки, как создания эфирные, не материальные, не подверженные обжорству и похоти. Потом по известной тебе причине вы обрели плоть, но первоначальная эта плоть, как задумка, была в миллиарды раз лучше, чем та, в которой сейчас находишься ты, Василий. Вот эта-то первоначальная плоть и взята за образец. Такая вот получается клиника.
— Значит, если взять обезьяну, то из человека можно сделать обезьяну? — гнул свое Черемушкин из чувства протеста. Не любил он, честно говоря, этих поучающих умников, которые всегда где-то наверху, на трибуне.
— Через праэнергию с помощью хронокапсул мы можем выйти на любой план прошлого, настоящего или будущего, — не моргнув глазом, а может и не заметив иронии, ответил Мортимер. — Можно это сделать и другим способом, не о том речь. Но можно и не обращаться к высоким материям, а оскотиниться совершенно бытовым способом, не используя достижений науки. Кстати, у вас сейчас происходит именно такое бытовое одичание, добровольное, неконтролируемое, и наша задача взять это под контроль.
Мортимер встал с кресла.
— У кого — у вас? — тут же прицепился Черемушкин.
— Терпение, Василий, терпение. Следуй за мной, — величаво произнес Мортимер, направляясь к двери с надписью «Служебное помещение», за которой скрывался пассажирский лифт…
