Вот тут-то, к счастью, и выяснилось, что техника похищена еще при выходе с завода-изготовителя, однако Калачеву это стоило замораживанием карьеры. Кадры, от которых зависело продвижение Калачева по службе, говорили: «А-а-а, это тот Калачев, у которого два бэтээра скоммуниздили? Шиш ему». И Калачев оставался в своей Шептуновке, на своей должности, потолком которой было капитанское звание.
И вот сейчас он вновь стоял перед генералом Сагдеевым, постаревшим на десять лет, обильно поседевшим, но не утратившим стали в выцветших глазах, от которой ноги становились ватными.
Зыркнув на разъевшегося капитана, облаченного в светлый гражданский костюм, генерал сказал негромко:
— А, тот самый Калачев. Как, брат, дела-то? Смотрю — питаешься исправно.
— Более менее, — стараясь быть твердым, ответил Калачев.
— Компроматом, говорят, располагаешь? — сказал Сагдеев. — Выкладывай свой компромат.
— Есть.
Калачев, суетясь, вытащил их кожаной папки кассету, положил на стол перед генералом.
— Вставь туда, — велел генерал, кивнув на видеомагнитофон.
Кабинет его был оборудован техникой по первому разряду, чтобы тут же, на месте, в одиночку либо в составе комиссии просматривать любые материалы. Был здесь крутой компьютер, был телевизор-проектор с гигантским экраном, был и студийный видеомагнитофон, подсоединенный к плоскоэкранному «Панасонику».
Калачев вставил, пошли картинки. Да такие, что у Калачева волосы поднялись дыбом, стиснуло грудь, пол заплясал под ногами. «Это как же? — пронеслось в его воспаленной голове. — Не может быть. Отставить!!!»
Генерал посмотрел на него, красного, выпучившего глаза, хватающего ртом воздух, и криво усмехнулся.
— Да, брат, — сказал он, переведя взгляд на экран. — Такого я еще не видел. Мэр имеет чекиста. Хорош компромат на мэра.
— Не было этого, — выдавил Калачев. — Подлог. Монтаж.
— Экая распущенность, — брезгливо сказал Сагдеев. — Ну ладно втихую, чтоб никто не знал, нет — еще и на пленку снимают. Скоты. Дали вам, скотам, на местах волю, вы и оскотинели вчистую.
И заорал:
— Во-он!
Калачев засеменил к дверям.
— Стой, извращенец, — приказал генерал. — Забери эту мерзость.
Он вышел из-за стола, выдернул из видеоимагнитофона кассету, швырнул под ноги Калачеву.
Тот цапнул кассету и выметнулся за дверь. Перед глазами, застилая всё вокруг, стояло взбешенное лицо генерала Сагдеева. Что теперь будет? Это конец, ребята. Выслужился называется.
Непонятно как Калачев очутился на улице. Июльский жар обволок, заставил снять пиджак, ослабить душивший галстук.
