Сейчас уже не было предполья, эшелонированных рубежей — фронт тянулся по улицам и площадям. Бои шли в городе, который не сдавался. Правда, из окон все чаще и чаще жители вывешивали простыни — знак капитуляции, прекращения огня.
Иными были действия на 1-м Украинском фронте. Там, наоборот, широкое предполье давало возможность совершать маневры больших групп войск. Маршал И. Конев приказал усилить танковую армию Рыбалко артиллерийским корпусом прорыва. Он, находясь от танковой армии в 150—200 километрах, стремительным маршем двинулся на север, показав при этом отличные образцы самого сложного маневра.
Армия Рыбалко приближалась к южным окраинам Берлина, корпуса генералов И. Сухова и В. Митрофанова форсировали канал Нотте, прорвали внешний оборонительный обвод, затем танки И. Сухова перерезали автостраду Берлинринг в районе Юнсдорфа. К вечеру пригороды Бланкенфельде, Малов, Лихтенраде были в наших руках. Дела шли отлично. Армия П. Рыбалко вышла на Тельтов-канал на протяжении 12 километров. Один корпус танковой армии генерала Д. Лелюшенко обошел Луккенвальде, выдержал бои с армией генерала Венка и двинулся на север… Кольцо сжималось.
…Ночь застала нас в Карове. Генерал Шатилов дал нам офицера связи. Мы пошли по разбитой улице, а затем свернули в переулок и остановились у парадного входа отличного двухэтажного особняка. Офицер нажал кнопку звонка. Все это нас удивило: в разбитом, дымящемся Карове, где еще днем шли бои на юго-западной окраине, сохранился дом с целыми дверями и стеклами в окнах. Как он уцелел?
Дверь открыл пожилой худой человек. При виде офицера он почтительно склонился и просил зайти. Мы вошли. Хозяин предложил нам расположиться в большом зале на первом этаже. Это была хорошо обставленная комната, разделенная стеклянными раздвижными дверями. При легком прикосновении ее половины расходились и исчезали в стенах.
Дверь нас так забавляла, что и я, и Борис без нужды ходили друг к другу — только бы еще раз посмотреть, как она мягко, бесшумно движется.
Пришел хозяин и на ломаном русском языке начал жаловаться на жизнь в Берлине.
— Подумайте, — говорил он, — снабжение уже давно нарушено. Установлены нормы: в день 115 граммов хлеба, 115 граммов картофеля, 21 грамм мяса и 10 граммов жира. Причем и эти продукты можно получить, лишь простояв в длинной очереди, часто под снарядами и бомбами…
Не найдя у нас сочувствия, хозяин, кряхтя, поднялся, пожелал нам спокойной ночи и ушел. Я слышал, как скрипели под его ногами ступени лестницы, ведущей на второй этаж.
