— Плохие, вредные книги ты читала, Зулейха. Бульварные романы, — все более резко отвечал Мехман, возмущенный упреком жены.
— Может быть, ты найдешь какую-нибудь статью в кодексе и упечешь меня в тюрьму за это? Конечно, я тебе мешаю…
— Кто тебя подучивает, Зулейха? Опомнись…
— Почему это подучивает? Не такая уж я дура. И не немая.
— Нельзя так, нельзя…
Зулейха снова зарыдала.
Человек в калошах не выдержал.
— Видишь? — сказал он, обращаясь к Хатун. — Невестка, по-твоему, тоже не права, а? Слышишь, как она упорствует?
— Не твое это дело|! — грозно ответила Хатун. — Не лезь, куда не просят…
Человек в калошах опомнился. Он съежился и втянул голову в плечи.
— А что? Что я говорю? Какое мне дело? Я бедный сторож, дворник, курьер. Я не лезу туда, куда мне не полагается совать нос.
— Тогда не болтай лишнее…
— Разве я болтун? Я простой дворник, сестра, но у меня душа болит. Зачем доводить молодую жену до такого состояния? Я их обоих полюбил, как своих родных детей. — Он ударил себя ладонью в грудь, спустился со ступенек и начал собирать бумажки и щепки под стеной, чтобы подольше послушать, что происходит в доме у прокурора.
Хатун понимала это и знала, какие сплетни и разговоры поползут теперь по городу. Хоть ей и не хотелось перечить невестке, но она все же решилась. И вошла в комнату.
— Послушай меня, Зулейха. — сказала она мягко. — Лучше быть честным пастухом, чем бесчестным султаном. До сих пор я еще ни разу не стыдилась за своего сына, и это мое большое счастье. Помни, доченька, помни, что человек с клеймом хуже заклейменного животного…
— Уй, мама, где ты, мама моя… — завопила Зулейха и зарыдала еще громче. — Все! Все в этом доме обрушились на меня, несчастную, уй, мама…
Человек в калошах подобрал, наконец, ключик, который долго искал. Он нащупал больное место, понял, какой конфликт может разрушить единство семьи Мехмана. Зулейха хотела хорошо жить, ей нравились драгоценности. «Вот откуда надо начинать, вот где ключ», — радовался он.
Человек в калошах обдумал план действий. Все у него закружилось, завертелось, все пришло в ход. Он побежал на склад. Мамедхан проверял счета и сшивал толстой ниткой дела, когда длинная тень из окна упала на документы, разбросанные по столу…
Мамедхан заметил эту уродливую тень и поднял голову.
— Зачем опять, Калош? А?
— Есть дело, — сказал человек в калошах и, обогнув здание, вошел. — С просьбой пришел.
— Когда же мы хоть раз придем к тебе с просьбой?
Человек в калошах оскалил зубы.
