Кямилов остановился.
— Несколько слов Муртуза Муртузова! Несколько слов! Ты и так надоел нам своей болтовней, пустоголовый нардист. Тебя надо было назначить не следователем, а бесплатным руководителем кружка нардистов. — Кямилов, довольный своей остротой, засмеялся, но Муртузову было не до шуток.
— Метко, очень метко сказано, — поспешил он согласиться. — Вы недовольны мною. Но что из того? Во всех отношениях вы выше меня и имеете полное право высказать свое мнение. Но все же я прошу вас, не говорите, что я вам передал наш разговор с прокурором об этом Саламатове. Это очень важно, товарищ Кямилов, важно для будущего. Нехорошо, если с самого начала мы испортим с ним отношения. Он не должен сомневаться во мне. Его доверие нам очень нужно. Это принесет нам огромную пользу.
Кямилов слегка отодвинул своей большой ладонью следователя, пытавшегося заглянуть ему в глаза в преграждавшего дорогу.
— Ладно, ладно. Не учи меня азбуке, грамотей. Ступай и не забудь завтра же привести лошадь. Не то заставлю твоего отца — хитрую лисицу — встать из могилы да так пихну его на тебя, что только хвост мелькнет над землей…
Муртузов сделал вид, что шуточка Кямилова ему понравилась. Заискивающая улыбка не сходила с его лица.
— Ради вас, товарищ Кямилов, я жизнь готов отдать, а не то, что лошадь вернуть, — сказал он, облизывая языком мясистые губы.
— Ну ладно, не путайся под ногами.
— Есть, товарищ Кямилов. Как будто мы не понимаем, что существуем только вашей тенью. Вся надежда на вас…
— Эх ты, лисица, сын лисицы. Ну, довольно, замолчи.
— Баш усте! Я только думал, может быть…
— Сдай лошадь, — категорически сказал Кямилов. — Все. Не то вынесу такое решение о твоем самоуправстве, что заплачешь…
Муртузоз проворно отбежал на два шага назад, остановился, согнул шею и сделал жест, как будто рубит мечом свою голову:
— Пожалей сироту, товарищ Кямилов.
Кямилов грубо отстранил Муртузова.
— Ладно, отвяжись.
— Я хочу только сказать, что можно одним неосторожным поступком погубить все.
— Не учи меня, ради аллаха.
Кямилов отворил дверь с таким грохотом, что инструктор, работавший за столом, и человек в калошах, дремавший в углу, вздрогнули. Человек в калошах даже вскочил на ноги. Но Кямилов не обратил на него никакого внимания. Пыхтя и сопя, изображая на лице величайшее негодование, вошел он в кабинет Вахидова, поспешно, вскользь поздоровался, схватил стул, сел бок о бок с секретарем и начал раскручивать свернутые в трубку бумаги.
