— Просто слушаюсь, и все.
Зои сияет. Она ждет, пока мы ее нагоним, и берет меня под руку.
— Я тебя прощаю, — заявляет она.
— За что?
Она с заговорщицким видом наклоняется ко мне:
— За то, что ты прожужжала мне все уши про свой облом с сексом.
— Не было такого!
— Было, было. Ладно, я не сержусь.
— Больше двух говорят вслух! — вмешивается Кэл.
Зои подталкивает его вперед и притягивает меня ближе.
— Итак, — начинает она, — как далеко ты готова зайти? Если я тебе скажу, ты сделаешь татуировку?
— Да.
— Попробуешь наркотики?
— С удовольствием.
— Признаешься вон тому дядьке в любви?
Она указывает на лысого прохожего старше моего папы. Мужчина вышел из газетного киоска, сорвал целлофан с пачки сигарет и бросил его на землю.
— Да.
— Вперед.
Мужчина выбивает из пачки сигарету, прикуривает и выдыхает дым. Я подхожу к нему; он с улыбкой поворачивается — наверно, думает, что это кто-то знакомый.
— Я вас люблю, — произношу я.
Он хмурится, потом замечает хихикающую Зои.
— Проваливай, — рычит он. — Идиотка.
Умора. Мы с Зои вцепляемся друг в друга и хохочем до слез. Кэл строит раздраженную гримасу.
— Пошли уже, — говорит он.
На рынке кипит жизнь. Люди толкаются, как будто случилось что-то из ряда вон выходящее; все куда-то спешат. Мимо меня протискиваются толстые старухи с корзинами для покупок; родители с колясками перегораживают проход. Смеркается; я стою посреди толчеи, словно во сне, и мне кажется, что я не двигаюсь, ноги мои как из свинца и прилипают к земле. Мимо с отсутствующим видом шагают парни в свитерах с поднятыми капюшонами. Бродят девчонки, вместе с которыми я когда-то училась. Сейчас они меня не узнают — я сто лет не была в школе. В воздухе висит запах хот-догов, бургеров и лука. Чего тут только нет: подвешенные за ноги вареные куры, лотки с рыбой и требухой, куски свиных туш с торчащими ребрами. Ткани, шерсть, кружева и занавески. В ларьке с игрушками тявкают и кувыркаются собачки, заводные солдатики бьют в тарелки. Продавец улыбается мне и показывает на огромную пластмассовую куклу, молча сидящую в целлофановой упаковке:
— Всего десятка.
Я отворачиваюсь, сделав вид, что не слышу.
Зои сверлит меня взглядом:
— Ты же вроде должна на все соглашаться. В следующий раз купишь, что бы тебе ни предлагали. Договорились?
— Да.
— Вот и хорошо. Я сейчас вернусь.
И она скрывается в толпе.
Мне жаль, что Зои ушла. Она мне нужна. Если она не вернется, мне нечего будет вспомнить об этом дне, кроме прогулки по детской площадке и восхищенного свиста вслед по дороге на рынок.
