– Великий государь! Люди добрые! – неожиданно в тишине зазвучал голос из клетки.
Народ ахнул и устремил свои взоры на дородного, бородатого мужчину лет шестидесяти в разодранной белой шёлковой рубахе навыпуск, испачканной в крови и грязи. Он стоял на повозке, держась за железные прутья клетки и качаясь при каждом толчке на ухабах.
– Ничем я не провинился, только всеми своими делами и жизнью своей верно служил тебе, Великий государь! Гнусные наветы врагов моих не смог предупредить я! Великий государь, смилуйся! – мужчина упал на колени и, держась одной рукой за решётку, вторую протянул в сторону Великого государя. – Не оставь меня милостью своей. Не вели казнить невиновного. Вели в ссылку отправить, и заставь меня вечно молить Господа нашего за доброту и щедрость твою…
– Замолчи, сукин сын! Предатель! – неожиданно пронзительно закричал на всю площадь царь Иван IV, размахивая резным посохом с золотым набалдашником. – Всё про тебя знаю! Всю твою подноготную мне доложили, что под пытками ты признался. Я тебя, Иван Михайлович, всё это время считал за брата своего, доверял тебе во всём. А ты вон за моей спиной решил за меня всю политику делать. С поляками, да с турками стал за моей спиной договариваться…
– Не было такого, Великий государь! – воскликнул мужчина, продолжая тянуть руку к царю. – Неправедный донос… а под пытками любой признается в том, чего и не думал совершать… Не бери грех на душу, великий государь…
– Да, ты мне ещё и указывать будешь! Урезонь его там, опричник! Да-да, ты! – махнул рукой царь Иван IV чрезвычайно усердному рыжебородому опричнику.
Тот кивнул головой и тут же с силой ударил деревянной ручкой кнута по высунутой руке мужчины. Раздался треск, и под жуткий вой мужчины сломанная рука повисла прямо посередине предплечья.
– Наподдай ему ещё! – пронзительный фальцет дьяка Лаврентия донёсся из-за спинки деревянного трона царя.
– Кто этот усердный рыжий малый? – раздался знакомый тихий голос рядом с напряженно следившим за происходящим боярином Саврасовым. Тот покосился на хозяина голоса, и глаза его расширились.
– Ни в жизнь бы не признал тебя, Ратмир, встреть вот так на улице, – прошептал боярин и добавил: – Не знаю я этого молодчика. Но то, что это дело ему по нраву – сразу видно. Видать, хорошо Саввушка своих псов натаскивает, раз они ему в таких делах уже ни в чём не уступают.
Вставший рядом с боярином Саврасовым бородатый мужчина в чёрной куньей шапке и тёмно-синем бархатом кафтане, расшитом драгоценными камнями, ничем не напоминал скомороха Ратмира, если бы не пронзительный взгляд серых глаз.
