— А вот это уже сугубо не твое дело, — отрезал Вирлан.
— А чье тогда? Учителя?
— Его самого. Прощай, Эризан. И только попробуй не выполнить поручение или взяться за него по-своему! — Вирлан резко развернулся на месте, надув воздухом черный плащ, и скрылся в глубине прохода. — Тогда я покажу тебе, что такое гнев Владыки Совета!
«Покажешь ты мне, как же! — подумал Эризан на Гарад, разглаживая помятую одежду. — Да ничего ты мне не сделаешь! А просто так губить душу мира я не намерен. Я построю храм, создам там совершеннейший комплекс, и волью туда столько энергии, сколько смогу. А когда придет время, зародившееся человечество отыщет его и наполнит планету живительной силой, спасая себя от верного проклятья Тьмы!»
Эризан небрежным взмахом руки заставил восстановиться раскрошившуюся стену и скрылся в проходе.
Солнечные лучи, и до этого не очень яркие, побледнели еще сильнее и медленно поползли к центру зала. Незримое светило закончило свой небесный путь и постепенно заходило, дабы отдохнуть и набраться сил для следующего дня. Открытым оставался только один вопрос: как лучи умудрялись пробиваться по всей окружности громадного зала, а не только с западной стороны?
С каждой секундой и так бледные лучи ослабевали все сильнее, и в тот самый момент, когда эхо шагов Эризана на Гарада пропало в кромешной тишине зала, все вокруг подернулось полупрозрачным маревом серой дымки. Сначала расплылись далекие объекты, скрытая в полумраке колонн противоположная стена. Следом рябь съела центральный столб спирали, скользнула вперед, пожирая все больше и больше пространства, и вскоре за неестественным туманом, сковавшем помещение, уже ничего нельзя было рассмотреть.
Но этим ничего не ограничилось. Серое марево преобразовалось в сплошной серый покров, через который не проникнул бы взгляд даже зрячих в ночи существ.
Долго, кажется, бесконечно долго не было ничего, кроме мрака и тишины, слегка давящей на отвыкшие от беззвучия уши. И все было великолепно и прекрасно. Сны без сновидений — что может быть лучше? Ничего. Но, в тоже время, ничего не может длиться вечно. И поэтому началось то, чего подсознательно хочется бояться. Началось новое сновидение, а с ним — и новый кошмар. Пусть он не всегда страшен в открытую, но то, к чему приводит его осмысление, ужасно без исключений.
Сплошной полог тьмы подернулся яркими зелеными пятнами. Они вспыхивали из неведомой глубины, стремились вперед в непонятном стремлении заполнить все сущее, и разочарованно гасли светлыми изумрудными кольцами, так и не добившись желаемого. Постепенно рядом с зелеными вспышками появились красные, синие, желтые, багровые… Они нарастали и нарастали, забираясь туда, куда по самому своему определению забраться не могли, вспыхивали с ужасающей силой и гасли, тая, как колечки табачного дыма, рассеянные утренним ветром.
