— Издеваешься? — невесело усмехнулся Черников. — Я не ходячая навигационная система… Сенсоров у нас никаких не осталось?
— Чего нет, того нет. — развёл свободной рукой Шорл — Но мы где-то в половине пути от одного из полюсов к экватору… Над крупным материком.
— Ну-у, это меняет дело! — с издёвкой воскликнул собеседник — Тогда направо, конечно же!
— В таком случае, предлагаю приземлиться на границе степи и лесов… — проигнорировал Шорл его сарказм — А собственно, приземлиться мы только в степи и сможем. И то разобьёмся, наверное. Ну а в лесу должна быть еда… Если она съедобная, конечно.
— Съедобная, съедобная… — подтвердил полковник — Хотя и несъедобной хватает…
Решение было принято, но Шорл снижаться не спешил. Он просто наслаждался полётом, возможно последним в своей жизни. И отчаянно выжимал из шлюпки последние капли инерции, максимально оттягивая тот момент, когда неизбежно придётся променять уютное и безопасное небо на земную твердь незнакомой планеты, на которой вас никто и никогда не подумает искать… Да и будут ли вас вообще где-либо искать, товарищ капитан первого ранга? Вы же погибли при взрыве станции Сиара-один, кого угодно спросите… Полковник, кажется, испытывал аналогичные чувства, и замечаний не делал, молча рассматривая приближающуюся землю. Впрочем, сначала приближение почти и не чувствуется, разве что как-то сужается поле видимости — далёкого морского берега уже не видно, да и редкие облачка вот-вот начнут скрести по днищу… Но вот остаётся всего три километра. Различные участки принимают некоторую индивидуальность, обрастают мелкими деталями — вон там редкая рощица, а ещё дальше и чуть правее — болотце какое-то, обратите внимание… Километр. Отсюда можно различить отдельные деревья, мелкие ручейки, овраги… Да и земля как будто бы быстрее задвигалась… Триста метров. Близость поверхности начинает нервировать — снижение уже не выглядит таким плавным и контролируемым, а земля внизу несётся со всё более пугающей скоростью… Ну а дальше опять становится не до смотрения по сторонам.
Закончилась передышка, прозвенел невидимый гонг, и начался второй, решающий раунд — посадка. С выбором места проблем не возникло — его было много, и оно было одинаковое, хотя и не такое ровное как того хотелось бы некоторым новоявленным пилотам. Что поделаешь, мир не идеален… Посадочных шасси у летательного аппарата не имелось, их место занимали два выступа под брюхом, походивших скорее на широкие охотничьи лыжи. Опустившись до какого-то десятка метров, Шорл прекратил снижение, гася тем самым скорость и поёрзал на сиденье, устраиваясь поудобнее. Шлюпка стала непроизвольно проваливаться вниз когда скорость упала до двухсот сорока километров в час — неплохой показатель для корабля с такой аэродинамикой… Каперанг не стал противиться законам физики, и начал снижение, плавно задирая нос всё выше и выше, в буквальном смысле растворяя в воздухе губительную скорость. И вот — контакт. Тряхнуло так, что в глазах на миг потемнело — амортизация у посадочных полозьев — как некстати Шорл вспомнил их научное название — оказалась самой минимальной, если вообще присутствовала. Зато потом всё прошло как по маслу — челнок заскользил по траве, замедляясь, и вскоре остановился окончательно, ни разу даже не перевернувшись, не потерявши равновесие, не врезавшись в редкие, но всё-таки деревья, чего так опасался пилот.
