- Давайте, сейчас поцелую.
- Не надо.
Какой же гордый!
- Надо, если поможет. Тогда и доктора не придется вызывать, разве нет?
- Сказал, не надо. Кыш из моей комнаты, Мышка. Спрячься в норку.
- Наглец и грубиян! Сейчас поцелую, приготовьтесь.
- К чему готовиться? Не умеешь целоваться, не берись. Позови девочек.
- То есть вам все равно, кто целовать будет?
- Силу пропускает через себя тот, кому она отдана, часть поглощает защита, часть возвращается, - отрезал сыщик, - это логично и понятно любому, кхм, любому другому. От помощи девочек мне легче, Мышка, а от тебя голова болит сильнее и ты забываешь про компресс.
- Ой.
Быстро сменила компресс.
- Тело тоже горит, - с намеком сказал дознаватель, - поэтому слезь уже с покрывала и верни ту милашку с губкой. Сомневаюсь, будто ты сможешь обтереть меня и не умереть от стыда.
- Как ваша любовница, я должна ее сегодня же уволить. Разве вы не настаивали на правдоподобном исполнении роли? Но если она вам так понравилась, давайте оставим, пусть обтирает в любое удобное время. Я остаюсь только потому, что меня совесть мучает. Вот верну долг и пойду.
И объяснив тем самым свои намерения, обхватила его голову и поцеловала в губы.
Сперва точно я целовала, при этом очень старалась, не зная, как именно выглядит процесс восполнения отданной силы - браслет ее трансформирует или что-то там еще задействуется. Наверное, все же второе, поскольку это еще ощутилось сквозь тонкое покрывало, намекая, что не стоило слишком решительно оседлывать раздетого дознавателя.
Лихорадка Кериаса все же ударила ему в голову и помутила сознание, так как процесс выздоровления внезапно превратился в какой-то другой процесс и не по моей вине. Да и сложно проявлять инициативу, когда тебя переворачивают на спину, подминают под себя, не размыкая губ, и продолжают целовать с… с остервенением. Руки проникают под халат и сорочку, гладят тело совершенно бесстыдно, поскольку ни о какой защите и речи не идет, а обнаженный торс, открытый сползшим покрывалом, касается твоей груди, прижимает к кровати так, что не шелохнуться, а мужская рука ведет по ноге, поднимаясь от колена все выше…
- Кхм, простите. Мне сказали, в этой комнате больной, - раздался от двери голос, перекрывший громкий гул в ушах.
Напор на мои губы и тело ослаб, Кериас отстранился и приподнялся на руках, сперва посмотрел на меня, потом на доктора, затем сказал такое, к чему и добавить было нечего:
- Меня уже лечат, дождитесь своей очереди.
