— А тебя упекут.
— Ну и пусть. Я буду рад.
— Радость невелика. Ведь в тюрьме волосы обреют. А потом ведь все равно сюда же попадешь. Но вот я, ребята, знаю, что делать. Надо поймать его впотьмах да и набить морду, чтоб своих не узнал.
Это сказал кудрявый и розовощекий парень с нежным, как у девушки, голосом, боявшийся тюрьмы главным образом из-за того, что там брили наголо. Имя у него тоже, как на грех, было похоже на женское: Виено Саломэки. И вот за это имя и за свои пухлые чувственные губы он стал находкой для Пуллинена. «Рекрут Саломэки — чистить винтовку, марш, марш! Ну-ка, улыбнитесь вашей очаровательной улыбкой!..»
Иногда Пуллинен заставлял его маршировать по коридору казармы и петь: «Красотка Виено, розовые губки…»
Слуха у Саломэки не было никакого, и он не пел, а просто выкрикивал слова. Поэтому в роте его сделали «пономарем». Когда хоронили спички, он распевал псалмы. Дома Виено ждала невеста Лийса — его первая любовь. Они были помолвлены и должны были обвенчаться, как только ей исполнится восемнадцать. Теперь им оставалось ждать только месяц, и было не расчет, конечно, рисковать собой и своей пышной шевелюрой. Но надо отплатить за унижения, и нынешний темный вечер особенно удобен для такого дела.
— Представьте себе, ребята, какая будет «огромная радость» — мать его за ногу!
Им и в голову не приходило, что в это время «Огромная радость» шел почти рядом с ними, все слышал и тихонько доставал электрический фонарик. Пуллинен был взбешен. Конечно, он догадался, о ком у них шла речь. Ему хотелось прервать их, окликнуть — но он побоялся. Кто знает, в темноте могут и душу вышибить. Потом он подумал, что майор Вуорела еще не успел уйти далеко.
В крайнем случае, он быстро придет на помощь. Младший сержант вдохнул полной грудью воздух и, прыгнув вперед, загородил им дорогу.
— Стой! — заорал он, хотя те и так стояли на месте. — Кто такие? Смир-рно!
Захваченные врасплох солдаты вытянулись в струнку уже при первом звуке его голоса, который они тотчас узнали. Рефлексы сработали мгновенно. Яркий свет фонаря слепил глаза, так что младшего сержанта они не видели, голос же его слышали хорошо. Пуллинен нарочно орал как зарезанный, чтобы привлечь внимание майора.
— Егерь Хейккиля, что вы тут сейчас говорили?
Хейккиля мешкал с ответом, придумывая, что бы соврать.
— Мы, господин младший сержант… мы, значит, того… говорили, что вот, мол, какая темень — в двух шагах ничего не видно…
— Врете! И руки у вас в карманах. Ложись!
