Обращенные Павлом в Филиппах, конечно, относились к беднейшим общественным классам и были ущемлены в правах по сравнению с римскими гражданами. Однако Павел призывал их к фактической независимости от имперской системы. Пусть Филиппы остаются римской колонией, зато экклесиа станет «колонией небесной». В колонии культура метрополии преобладает над местной, а значит, они – граждане Царства небесного, оно – их истинное государство (политеума), и их «спаситель» не Клавдий, а Иисус Мессия{208}. И они могут сделать это реальностью, создав общину, основанную на взаимной поддержке. Надо лишь не утверждать свое «я», как это делает знать, а подражать кеносису Иисуса. «Ничего не делайте по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя. Не о себе только каждый заботься, но каждый и о других»{209}. Так они могли сохранять твердость под гнетом притеснений со стороны властей «среди строптивого и развращенного рода» и сиять, «как светила в мире»{210}.
Эти социальные связи укреплялись за счет того, что в движении Иисуса появились первые признаки организации. Павел создавал сеть «сотрудников», чтобы они помогали ему сплачивать удаленные друг от друга общины. В Филиппах его соратниками были Климент и Эпафродит и две женщины: Синтихия и Эводия. Судя по всему, в Павловых общинах женщины становились лидерами не реже, чем мужчины, поскольку «во Христе» торжествует не только классовое и национальное, но и гендерное равенство. В своем послании к филиппийской общине Павел нарушил греко-римские условности, сознательно обратив внимание на этих женщин и упомянув о них как о «подвизавшихся в благовествовании вместе со мною»{211}. Филиппийцы стали самыми верными учениками Павла: когда он покидал город, они решили, что из своих скудных ресурсов будут поддерживать его миссию{212}.
Возможно, именно радикальное учение Павла повлекло за собой изгнание его из города. Впоследствии он напишет, что он и его спутники перенесли в Филиппах страдания и унижения. Однако это его не остановило: он продолжил свою проповедь и все дальше углублялся в мир, находящийся под господством Рима, пока, наконец, не пришел в Фессалоники. С 146 г. до н. э. этот город был столицей провинции Македония, и культ императора был в нем силен. Фессалоникийская знать прославляла римских патронов наряду с их богами в надписях и публичных речах, а также на праздниках{213}. В I в. до н. э. к местному пантеону была добавлена богиня Рома, имевшая своих жрецов, и выстроен храм Августу. В это же время на городской монете Зевса сменил Юлий Цезарь. И хотя напрямую в Фессалониках Август не именовался «сыном Бога», но подразумевалось, что – как приемный сын Юлия Цезаря – он является
