. Однако у этой гипотезы есть критики. Они отмечают, что о своем восхождении до третьего неба Павел пишет осторожно, туманно и неопределенно, а о дамасской встрече с Иисусом в Послании к Галатам – прямо и открыто. А значит, речь идет о разных событиях
{89}. Еврейские мистики, совершавшие экстатические путешествия, стимулировали видения долгой подготовкой: постились, часами сидели в специальной позе – голова между коленями и возносили хвалы Создателю
{90}. Однако никакой подготовки к дамасскому видению не было. Оно совершилось внезапно и неожиданно.
Американский ученый Алан Сигал помогает нам понять, как первые последователи Иисуса осмысляли видения воскресшего Христа{91}. Физическое вознесение Иисуса имело свои прецеденты: считалось, что Адам, Енох, Моисей и Илия телесно были перенесены на небо; мистики видели, как они восседают там на золотых престолах. Когда пророк Иезекииль был в 597 г. до н. э. уведен в Вавилон, ему открылось видение Яхве, которое оставило глубокий след в мировосприятии иудеев. Он увидел, как Бог Израилев покидает Святую Землю, направляясь вместе с изгнанниками в военной колеснице, влекомой четырьмя странными животными. Высоко над их головами находилось нечто, не вписывающееся в обычные категории: «А над сводом, который над головами их, было подобие престола по виду как бы из камня сапфира; а над подобием престола было как бы подобие человека вверху на нем». Оно было окружено огненным сиянием и светом, «такое было видение подобия славы Господней»{92}. Бога увидеть невозможно – это не в силах человеческих, – но можно узреть «славу» Божию: отблеск божественного присутствия, адаптированный к возможностям человеческого восприятия. В израильской традиции эта фигура, напоминавшая человека, иногда ассоциировалась с ангелом, который вел народ Израилев по пустыне в Землю Обетованную. «Слушай гласа его, – предупреждал тогда Бог, – ибо имя Мое в нем»{93}. Этот набор образов помог Павлу и Двенадцати апостолам понять пасхальное событие. Он также объясняет, почему их трактовка того, что произошло с Иисусом, столь широко и быстро была принята многими евреями в самом начале движения Иисуса.
В вознесшемся теле Иисуса, пребывающем на небесном троне, ученики увидели славу Бога: «Мы видели славу Его, славу как Единородного от Отца»{94}. В одном из посланий Павел цитирует очень ранний гимн, который ассоциировал воскресшего Иисуса Христа с «именем» и «славой» Всевышнего. Распятый Мессия дал человеку удивительную возможность хотя бы отчасти увидеть Бога. Но величие он обрел, «уничижив себя», сделав себя ничем, добровольно пойдя на смерть на кресте: «Посему и Бог превознес его и дал ему имя выше всякого имени, дабы … всякий язык исповедал, что Господь [
