Войдя, я снял и поставил у ближней лавки вещмешок и карабин, после чего отдал честь и представился. Лейтенант потребовал мои документы.
– Что за вид, товарищ сержант?! – укоризненно сказал он, листая мои свежеобретенные размокшие бумажки. Похоже, он слышал весь мой разговор с комбатом на крыльце и потому никаких особых дополнительных вопросов не задавал.
– Виноват! Исправлюсь! Разрешите переодеться, товарищ лейтенант? – попросил я. – А то я от «мессершмиттов» по лужам прятался, мокрый весь…
– Можете вон там, за занавеской, – показал лейтенант куда-то за брезент. – Только быстрее. Даю вам пять минут, товарищ сержант!
Я скинул с себя ватник и шлемофон и, подхватив «сидор», шагнул за занавеску. За занавеской был такой же бардак, как и в остальной избе. Там стояли две железные панцирные койки со свернутыми в рулоны матрасами (ни подушек, ни одеял, ни простыней я не заметил), задвинутый в угол большой шкаф и стол, на котором лежало несколько грязных ложек и вилок, стояли три пустых банки из-под рыбных консервов (одна из них была почти доверху заполнена окурками), два граненых стакана и эмалированная кружка с остатками недопитого чая, а также большая миска с относительно чистой водой. Довершали картину изрядная поленница дров, сваленная у стены, висящие на гвоздике у шкафа шинель с лейтенантскими петлицами, планшет и бинокль в чехле и лежавший здесь же неразвернутый полевой телефон с двумя катушками провода. На шкафу лежала командирская зимняя шапка, пресловутая «финка», без привычных длинных ушей с тесемками.
Все это я кое-как разглядел, пока в пожарном темпе скидывал с себя ремень с кобурой, сапоги и все еще сырой комбез. Натянул сухое белье (кальсоны надевать не стал, ограничившись труселями) и форму. Из карманов комбеза вытряс все винтовочные патроны, после чего разорвал его на части, сложив обрывки в кучку. Тельник и свои трусы выжал и убрал в вещмешок. Потом перемотал портянки, натянул сапоги и подпоясался. Стало заметно комфортнее. Умыв физиономию из миски, я завязал вещмешок и вышел из-за занавески. При этом я сразу же сделал несколько шагов к печке и быстро засунул сырые обрывки своего комбеза в огонь. Сидевший за столом лейтенант при этом посмотрел на меня несколько удивленно, но так ничего и не сказал.
Совершив это действие, я повернулся к зампотылу, который как раз записывал данные из моего военного билета в какую-то толстую книгу типа амбарной, все время макая при этом в чернильницу донельзя винтажную перьевую ручку.
