Идея, что при наличии точного и полного состояния дел в один момент и физических законов, управляющих причинно-следственными отношениями между состояниями дел, существует только одно, причем единственное, возможное состояние дел, которое можно получить в следующий момент.
Тейлор считает это самоочевидным. Если X, то Y в логике означает только одно. В физическом мире это означает нечто более сложное и всегда (нам следовало бы уже это понять) допускающее сомнение. В логике все жестко и однозначно. В физике всегда есть место ошибке. Случай тоже играет свою роль. Неожиданности случаются. Неопределенность возведена в принцип[82]. Мир намного сложнее, чем любая модель.
Тейлор лукавил. Чтобы доказать фатализм, он принимал на веру детерминизм. Многие физики тоже это делают даже сейчас. «Физикам нравится считать, что достаточно сказать: „Вот вам условия, а теперь скажите, что произойдет дальше“», — говорил Ричард Фейнман. Детерминизм встроен в огромное количество всевозможных физических формул, точно как в логике. Но формулы — это всего лишь формулы. Физические законы сформулированы людьми для удобства. Они не равны по протяженности и объему Вселенной.
Было ли то, что произошло, единственно возможно? Уоллес плавал в этой мутной воде не один год и в какой-то момент понял, что философии с него пока хватит. В его планах было другое будущее, и он его выбрал. «Я ушел оттуда, — сказал он позже, — и не возвращался».
Главное во времени — то, что оно идет. Но именно этим аспектом времени физики иногда склонны пренебрегать.
Артур Эддингтон (1927)
Мы вольны прыгать во времени куда угодно — должен же этот опыт, заработанный тяжким трудом, для чего-то пригодиться, — но давайте вновь поставим часы на 1941 г. Два молодых принстонских физика, заранее договорившись о встрече, приезжают к белому щитовому домику номер 112 по Мерсер-cтрит, и их провожают в кабинет профессора Эйнштейна. Великий ученый встречает их в свитере, но без рубашки, в туфлях, но без носков. Он вежливо выслушивает их рассказ о теории, которую они готовят и которая должна описывать взаимодействия частиц. Эта теория необычна и полна парадоксов. Из нее явствует, что частицы должны оказывать влияние на другие частицы не только вперед во времени, но также и назад.
Джон Арчибальд (Джонни) Уилер, 30 лет от роду, приехал в Принстон в 1938 г. Прежде он работал с Нильсом Бором в Копенгагене — цитадели новой квантовой механики. Теперь Бор перебрался на Запад, и Уилер вновь начал с ним работать, на этот раз над возможностью ядерного распада атома урана. Ричард (Дик) Фейнман, 22 лет, был любимым аспирантом Уилера, порывистым и весьма сообразительным уроженцем Нью-Йорка. Джонни и Дик нервничали, и Эйнштейн постарался их подбодрить. Он не возражал, в принципе, против парадоксов
