Белозеров грузно опустился в кресло.
— Опять свои бесовские сборища Алексашка устраивает! «Послезавтра извольте на ассамблею». и тряпок прислал, будто без него мы голые ходим, — старик скривился, передразнивая посыльного: — «А это для дочерей ваших!» Опять холопы в париках, что из грязи да в князи, будут вокруг тереться. Тьфу! — Поднял глаза на притихших девиц, смягчился: — Что молчите? Рады, небось? Вижу, рады. Эх, стало быть, придется на воскресение к. Меншикову ехать…чтоб его! Прости Господи.
Он еще раз хмуро глянул на дочерей, тяжело поднялся и вышел, стукнув дверью. Сестры весело переглянулись и прыснули.
— Это же через два дня! — Соня одними пальцами взяла верхнее платье и, пританцовывая, направилась к зеркалу. Варенька задумчиво теребила панталоны:
— Интересно, кто там будет?
— Ну, Долгорукие, как обычно. Рамадановский младший будет точно. Погоди-ка, а ты кого там увидеть хочешь? — Софья резко развернулась, с удовольствием наблюдая, как затрепетали воланы на платье.
— Да никого!
— Ну-ка, посмотри на меня, — Сонечка подбежала к сестре и обеими руками развернула к себе, заглядывая в глаза. — А я знаю кого! Никак того солдатика с улицы, такой. «честь имею представиться!»
— Он не солдатик, а сержант, — вспыхнула Варя.
— Меня не обманешь, я все вижу! — На лице младшей уже вовсю играла озорная усмешка.
— Ах, ты так?
И размахивая все теми же панталонами, старшая кинулась догонять расшалившуюся сестрицу. Та — от нее. Топот башмачков, шорох платьев, стук упавшего стула, звонкий смех — все это прекратил окрик внезапно появившейся тетки:
— Эй! Ну-ка! Уж о венце думать пора, а все как дети малые! Ну-ка, спать!
Оценив произведенное впечатление, тетка важно удалилась, Стетттка скорчила потешную гримасу и поспешила за ней. Сей эскорт окончательно развеселил сестер: звонко смеясь, они ринулись за ширмы к постелям.
Глава 8,
в коей спаситель, сам того не желая, оказывается пленником
Хоть ночь окончательно вступила в свои права, но светло было словно днем. Полная луна, как назло, озаряла небосвод, не оставляя шансов пробраться к пленникам незамеченным. Самойлов лег, накрывшись плащом, так, чтобы быть лицом к сидящим у столба иноземцам, и начал ждать подходящего случая.
Иван сызмальства запомнил любимую охотничью поговорку отца. Тот часто ее повторял, уверяя, будто обучился ей у самого Петра, бывавшего в Европах и тамошние порядки уважавшего. Звучала она для русского уха непривычно — «Фестине ленте», но означала вполне понятную для каждого охотника вещь: «Поспешай медленно», проще говоря «Поспешишь — людей насмешишь». Но Иван привык именно так «Фестине ленте» — все-таки отцова школа всего надежнее. Да и не к чему на охоте спешить, выдержку иметь надо — тогда и трофей тебе обеспечен. А коль горяч ты и нетерпелив, тогда дома сиди да баб топчи — так поучал его батюшка. Зачем баб надо топтать, мальчонка не понимал, а вот остальную отцову науку превзошел, и не раз она его из беды выручала.
