Потом завыли фанфары и перекрыли гомонящую толпу. Император со свитой показались в ложе. Они прошли через особый крытый переход, соединявший ипподром с дворцом. Бран где-то слышал, что не то два, не то три раза императоров в подобных переходах убивали заговорщики. И все же императоры не оставляли привычки пользоваться ими — ради того, чтобы неожиданно, словно из-под земли, во всем блеске возникнуть перед взорами подданных Эффект и в самом деле был силен. Вопили фанфары и вопила толпа, встречая обожаемого императора. Тот милостиво улыбался в ответ. Бран уже как-то видел при всенародных празднествах воссевшего два года назад на Золотой Трон Авреола — коренастого белокурого молодого человека, и тогда у него на лице была та же застывшая улыбка. Император был в белых одеждах и золотом венце — остальным в его окружении, исключая женщин, запрещалось покрывать голову. Он приветственно подымал руку в ответ на ликование Столицы. Но Бран искал сейчас взглядом другого человека. И быстро нашел его, тем более что от Мавет знал, как тот выглядит. И все же это было удивительно. .
По арене пробежали скороходы, прокувыркались шуты. Мальчики разбрасывали лепестки роз, которые вскоре должны были раздавить конские копыта. Герольд выкликал имена возниц и владельцев конюшен, по мере того как четверни появлялись на беговых дорожках, и каждый раз толпа встречала их взрывами восторга и негодования. В другое время это вызвало бы любопытство Брана. Но не теперь Вдоволь покрасовавшись перед публикой, в какое-то неуловимое мгновение колесничие словно забыли о ее существовании Мгновение каменного оцепенения, сосредоточенности. Прокричала сигнальная труба. Четверни рванулись с места. Бран не смотрел на них.
…И все же это было удивительно. Почему-то он представлял себе Омри Га-Хода в плаще восточного покроя и головном уборе на нептарский манер. Но министр конечно же был одет так, как и другие сопровождавшие императора высшие чины, и с непокрытой головой И однако, его легко можно было выделить из остальных. Во-первых, он был старше всех — единственный царедворец, переживший три правления, — ему было никак не меньше пятидесяти. Да и вообще, как бы он ни одевался, он был другой, этот стареющий красавец, смуглокожий, с темной ухоженной бородкой и седыми висками. Он был меньше ростом, чем прочие царедворцы, суше и тоньше в кости, но без впечатления слабости. Как Мавет. Были бы у Мавет, если бы не тот удар заступом, такие же тонкие черты лица?
