— А ты?
— А я тоже что-нибудь пригляжу. — Если тут есть, конечно, что-то интересное. — Давай, присматривай.
В куче сумочек я вижу настоящую сумочку от «Шанель». Я отличу ее от подделки с расстояния километра, у меня была похожая сумочка, а эта практически новая, подкладка отливает свежим незатертым шелком, и я боюсь даже думать, что мы с этой сумочкой могли бы сегодня не найти друг друга.
И вот на плечиках серый шелковый жакет от той же фирмы, и если я сейчас найду маленькое черное платье… Но не все сразу, я понимаю.
— Смотри, вот! — Валька вываливает ворох каких-то вещей. — А это я для тебя нашла…
Она протягивает мне черную футболку с цветными стрекозами и стразами, и я понимаю, что не взять ее — это обидеть толстуху в лучших чувствах. Впрочем, в той социальной среде, что я оказалась, эта вещица будет в самый раз.
— Если тебе денег не хватит, я одолжу.
Мы идем на кассу, и я понимаю, что сейчас вырвать у меня из рук сумочку и жакет от «Шанель» можно только вместе с пальцами. Но сумма по итогу оказалась вполне приемлемая. Зная, сколько стоят эти вещи в фирменных бутиках, я тихо радуюсь приобретению.
— Сейчас все постираем, и будет совсем хорошо. — Валька довольно щурится. — По-любому тебе смысла нет на Глиссерную тащиться. У меня диван удобный, ты не думай.
— Ладно, ты права.
Если сегодня я переночую в нормальных условиях, это мне сильно поможет. Непонятно только, отчего Валька так радуется.
— Гляди, машина достирала уже. Сейчас покупки надо перестирать, и отлично.
Мой жакет нельзя стирать в машине, но я постираю его руками, в условиях ванной это несложно. А остальное, конечно, пусть в машине стирается.
— Я развешу сама, отдыхай, — говорю я Вальке.
Не хочу, чтоб она трогала мою стирку, да и просто видела, что́ я бросила в ее машину. А на балкон она не пойдет, потому что сушится стирка, что там делать. В Александровске вся стирка сушится только в закрытых балконах, снаружи ничего сушить нельзя — через час осядет на стираное белье пыль и смог, и придется перестирывать заново.
— А я киселя пока наварю. — Валька едва ли не вприпрыжку побежала на кухню. — Светк, спасибо тебе большущее!
Что-то странное в этом есть — не за что ей меня благодарить, и радоваться моему присутствию в квартире тоже незачем, мы едва знакомы. Но она отчего-то очень рада, и я думаю: с чего бы это?
— Я сейчас одна живу, и вечером бывает скучно. — Валька кричит из кухни, но квартира небольшая, все слышно. — Раньше мама со мной жила, но мама полгода назад умерла, а перед этим болела сильно. Я работу в банке бросила — бухгалтером работала, а пришлось бросить, как мама слегла. До самой смерти ухаживала за ней, а как она померла, то я сделала ремонт в квартире, потому что запах ничем не выводился. Ну, и мебель пришлось поменять, вот деньги-то все и поиздержала, а на работу захотела вернуться — не берут, шеф поменялся, и всех толстых и кто старше тридцатника просто уволил под разными предлогами. Ну, и пошла сюда, платят неплохо, и рядом с домом, главное. Оно, конечно, не то что бухгалтер в банке, но я считаю, что нет на свете зазорной работы, а подвернется что другое со временем — уйду. А ты как сюда? Ты не похожа на наших тамошних, у меня глаз наметанный.
