И я побежала.
В отличие от Валерии, которая всегда носила каблуки, я предпочитаю удобную обувь — ну, разве что случай требовал туфли на каблуках, но в повседневной жизни я всегда ношу обувь на низком ходу — мягкие балетки или мокасины, босоножки и что угодно, лишь бы моя нога твердо ощущала дорогу. И в этот раз мои балетки, уже изрядно истрепавшиеся, сослужили мне добрую службу, я вылетела на проспект и нырнула в подъехавший троллейбус. Ищи-свищи меня теперь, если охота.
Кот когда-то научил меня этому безотказному способу оставаться в живых.
А Валерия осталась, конечно, — я и тогда уже знала, что удар был насмерть, и лезвие, блеснувшее в свете фонаря, окрашенное темной кровью, убедило меня, что все всерьез. И это большая удача, что я не умею впадать в ступор и кататонию, а начинаю действовать сразу, не ожидая, пока волна дерьма докатится до меня и накроет с головой.
Я выскочила из троллейбуса через пару остановок и нырнула в темный двор. Выудив из сумочки остро заточенную отвертку, которую я таскала с собой из-за малолетних недоумков, каждую ночь ковыряющих мою дверь, я метнулась в тень, в заросли сирени, мне нужно было подумать и отдышаться.
Я снова осталась без денег: карточку, которую выдала мне Валерия, светить нельзя, камера банкомата снимает круглосуточно. И транзакция, проведенная меньше чем через час после гибели Валерии, сразу поставит меня во главу списка подозреваемых: золотая кредитка Городницкого, которой я пользовалась не раз и от которой знала ПИН-код, — да иного мотива даже искать не надо, учитывая мое теперешнее положение. Тем более что когда проверят звонки Валерии, то выяснят, что она мне звонила, как и то, где и с кем она была за час до смерти. Но если я не трону кредитку, то просто буду свидетельницей, хотя мне это мало поможет. А самое главное, никто мне не поверит, что я не рассмотрела убийцу. И убийца не поверит, ведь он стоял и ждал нас там — и уж он-то меня отлично рассмотрел.
Из тьмы отлично видно то, что происходит в освещенном месте.
Какая-то тень метнулась мне навстречу, я ощутила отвратительный запах — смесь клея и немытого тела, чья-то рука попыталась ухватить меня за руку, а я вогнала отвертку прямо в центр этой тени, и болезненный вскрик стал мне ответом.
— Вот сука…
Голос подростка, переходящий в бульканье. Наверное, я пробила ему легкое, а то и что-то поинтереснее. Ага, парнишка, я сука, а мир — страшное местечко. Страшнее, чем ты можешь себе представить, потому что иногда добыча может стать охотником.
