— Может, все же вывезли?
— Нет, девочка. — Раве посмотрел на меня в упор и усмехнулся. — Двери-то целы были, обгорели только. А сверху замок рухнул, и никто завалы не трогал, пока горномогучие не пришли. Да будто я сам не видел, как там…
— Что ж, тогда хоть одно утешает: этим негодяям ничегошеньки не досталось! — прошептала я.
— Только ты, — негромко сказал старик.
— О чем ты, дядюшка?
— Князь Даккор взял над тобою опеку, хотя у тебя есть родня. Пусть дальняя, но есть — Литтены, ты же знаешь!
— До них поди доберись. Туда быстрокрылый-то лететь будет несколько суток, и это если его еще упросишь, да и легконогие скорее не доскачут… И сдается мне, — я заговорила совсем тихо, — князь мало что о них знает, слыхал только, что есть такие… где-то очень далеко, за перевалом. А я ничего не говорила, потому как не спрашивали.
— И правильно сделала, — так же тихо ответил он. — А про женитьбу-то правда?
— Так князь решил, а что я могу поделать? — Я покосилась на Райгора, кружившего в танце ту кружевную прелестницу. — Я случайно услышала — это ради перевала. Он же мне достанется, а так — мужу. Еще немного, и стану княжной…
— А не хочется? — шепнул старик.
— Нет. Райгор недобрый, — повторила я однажды сказанное. — И ему невдомек, что у меня за приданое… То ли отец ему не говорит, то ли и сам толком не понимает — перевал и перевал. А так вот увидит кого из наших соседей — со страху поседеет!
— Да уж… Завалы-то разобрали на том месте, где Сайтор стоял, — повторил Раве, — фундамент уцелел, что ему сделается? Его еще когда сложили, о тех временах и памяти не осталось, а он держится. А стены навести… помогут. Прежние-то были… не знаю, десятыми по счету или больше? И твой отец верно всегда говорил: замок проще перестроить, чем щели залатать. Вот и сбылось, только…
— Только мне туда никак не попасть, — покачала я головой, — разве что с супругом. Но будто он станет меня слушать!
— Если сумеет понять — станет, а нет — зачем тебе такой муж? — Старик тяжело вздохнул и взял меня за обе руки. — Ну да ничего. Я передам, что ты жива. Ждать будут… А знамо бы дело, заранее подговорил бы кое-кого, взяли да умчали тебя, и ищи ветра в небе!
— Не выйдет, дядюшка. Охраны много, а из замка меня вовсе не выпускают.
— Оно и видно, совсем худая да бледная… На родителей до чего похожа! Глаза совсем отцовы — грозовые, темные, с просинью да просверком. А волосы материны. — Он осторожно коснулся выбившейся из моей косы пряди. — Эх, прежде были чистое золото, мягкие, словно шелк, любо-дорого взглянуть, хоть вышивай ими! А теперь солома соломой, уж прости…
