— Не согласен. — Щукина почему-то вдруг потянуло спорить, обычно он избегал этого. — Я вчера взял альбомы у соседей, просмотрел живопись конца восемнадцатого — начала девятнадцатого века и нашел много замечательных картин.
— Безусловно, и тогда художники пытались выйти из установленных рамок, оживить, что ли, свои работы… — Лада вдруг осеклась, потом через паузу вздохнула: — Слышали бы искусствоведы, что я вам говорю, они бы меня убили.
— К счастью, вас слышу только я, — улыбнулся Щукин.
— Мне довелось видеть в оригиналах многие работы тех лет, и признаюсь честно: они не произвели на меня сильного впечатления. Что-то в них есть надуманное и неестественное, а то и сахарное. А личность художника не просматривается. А вот если бы вы видели нашу картину, то заметили бы тонкую, больную душу художника. Я не знаю, как это объяснить, но чем больше смотришь на «Любовницу», тем больше думаешь о художнике. В общем, лично я считаю нашу картину произведением искусства, хотя мое мнение в расчет не берут.
— Я услышал два разных мнения о вашей картине.
— И услышите их сотни. Сколько будет людей, столько и впечатлений. Это и значит, что картина воздействует.
— А как же веер, отвлекающий от модели? — щегольнул Щукин своими познаниями в живописи. — Это одно из доказательств, что картину писал не мастер.
— А если художник намеренно сделал акцент на веере, пряча таким образом свою возлюбленную? Может, это была его маленькая месть за ее равнодушие к нему?
— Как вы думаете, почему картину украли вместе с рамой? — неожиданно сменил Щукин тему. Лада отрицательно пожала плечами. Следователь вздохнул, предполагая, что больше ничего нового не услышит. — Значит, никто не проявлял особого интереса к картине…
Лада нахмурилась, видимо, вспоминая. Внезапно она подняла глаза, испуганно хлопнула ресницами пару раз и вымолвила:
— Интересовались.
— Да? И кто же?
— Это было… давно. Год назад. Однажды меня попросили провести экскурсию для одного человека, итальянца лет шестидесяти. Он был без переводчика, прекрасно говорил по-русски, но с акцентом. Знаете, итальянский акцент очень красивый…
— И что, что было? — нетерпеливо перебил ее Архип Лукич.
— Он сразу попросил отвести его к «Любовнице Синей Бороды».
— Так и сказал — «Любовнице»? Итальянец знал неофициальное название портрета?
— Ничего удивительного. Он побывал на сайте нашего музея, где мы немного рассказали о наших экспонатах, а потом, приехав в город, заглянул в музей. Знаете, он не отходил от картины несколько часов. Мы предоставили ему кресло, он сидел и смотрел. И он… он плакал. Когда я, извинившись, спросила, чем вызваны его слезы, он ответил: «Памятью прошлого». Думаю, тот посетитель — очень сентиментальный человек, поэтому так растрогался.
