Я ничего не ответила.
– Я хочу помочь тебе, – сказал он, накрыв ладонью мою руку. Было ощущение, что ко мне прикоснулось что-то безжизненное вроде дохлой рыбы. – Ты же знаешь, мне всегда будет небезразлично то, что происходит с тобой.
– Убери руку. Тебе безразличны все, кроме тебя самого. Я даже сомневаюсь, что тебе дорога эта твоя маленькая глупышка. Сейчас она миловидна, но пройдет время, красота ее увянет, и ты ее тоже бросишь.
– Не трогай…
– Хочу и трогаю. Как ты мне запретишь?
– Это опять истеричность в тебе говорит. Ты же знаешь, я не переношу истерик. Твой худший враг, Агата, – это ты сама. Как ты не понимаешь?
– Значит, уик-энд отменяется?
– Уик-энд? – переспросил он испуганно.
– В Беверли.
– Ах вот ты о чем! – Арчи явно забыл о наших планах. – Я думаю, будет лучше, если я переночую сегодня у Джеймсов и останусь на уик-энд у них. Ты согласна?
– Мисс Нил, я полагаю, тоже приглашена в Хертмур?
– При чем тут…
– Так приглашена или нет?
– Приглашена.
– Ага. В таком случае оставайся там. Я отменю заказ в гостинице.
Арчи открыл дверь, и, глядя на его фигуру в проеме, я подумала, не вижу ли я его в последний раз.
– Я все же люблю тебя, Арчи. Что бы ни произошло, не забывай об этом, – сказала я.
Он отвернулся и вышел из комнаты. Спустя пару секунд я услышала, как захлопнулась входная дверь. Я прикусила кулак, чтобы не разрыдаться. Мне удалось достичь желаемого – выставить Арчи из дома на весь уик-энд, но чувствовала я себя при этом отвратительно. В комнату вошла служанка с подносом, и я поспешно вытерла глаза.
– Вы закончили завтракать, мадам?
– Да, спасибо. Пойду наверх, поработаю.
– Утренняя почта пришла, мадам. Оставить письма на столе?
– Нет! – Я чуть ли не вырвала конверты из рук девушки.
По пути в свою комнату я отыскала среди писем то, которое пришло, несомненно, от Кёрса. Адрес был написан черными чернилами, четким ровным почерком. Я села на кровать и вскрыла конверт.
В нем было два послания. Читая первое, я сначала ничего не могла понять. В глаза бросались отрывки фраз и отдельные словосочетания: «лицо как сливки», «сила моих чувств», «тот уголок, который мы можем назвать своим», «предвкушаю наслаждение». Затем я с отвращением осознала, что это почерк Арчи и что это его любовное письмо к Нэнси. Там было много слов и выражений, заставлявших меня краснеть. Он никогда не писал мне и не разговаривал со мной на столь интимном языке; я даже не знала, что он способен на такое. Эта женщина поистине завладела им целиком.
