- Им лучше не вводить меня в свой чертов фильм, - сказал Джек после того, как смех обернулся приступом кашля, - или я этих мерзавцев буду преследовать по суду.
- Они изменят твое имя, сделают тебя азиатом-полицейским по имени Вонг, на десять лет старше и на шесть дюймов ниже, женатым на красной по имени Берта, и ты не сможешь их преследовать за клевету.
- Люди все же смогут понять, что в настоящей жизни это был я.
- В настоящей жизни? Что это? Это же - "Страна Зазеркалье".
- Боже, как они могут делать героя из этого парня?
Кроуфорд сказал:
- Они сделали героев из Бонни и Клайда.
- Антигероев.
- Ладно, тогда, Бутч Кэссиди и Санденс Кид.
- То же самое.
- Они сделали героями Джимми Хоффа и Багзи Зигеля. Энсон Оливер - это раз плюнуть для них.
Этой ночью, много времени спустя после того, как ушел Лайл Кроуфорд, когда Джек пытался забыть о своих тысячах неудобств и хоть немного поспать, он не смог прекратить думать о фильме, о миллионе долларов, об отношениях Тоби в школе, о подлых граффити, которыми покрывают стены их дома. О недостаточности их сбережений, его статусе калеки, о Лютере в могиле, одинокой Альме с ее арсеналом. А Энсона Оливера на экране будет изображать какой-нибудь молодой актер с изысканными чертами лица и печальными глазами, излучающими ауру святого сострадания. Покажут и благородные цели, величину благородства которых превышает только его сексапильность.
Джек был ошарашен чувством своей беспомощности гораздо сильнее, чем каким-либо другим чувством до сих пор. Причина этого была частично в клаустрофобическом гипсовом панцире, которым его скрепили с кроватью. Оно возникло, к тому же, от мысли, что он связан с этим Лос-Анджелесом домом, который упал в цене и который теперь будет трудно продать на охваченном депрессией рынке. Он был хорошим полицейским в то время, когда героями становятся гангстеры, поэтому не мог себе представить, чем еще ему зарабатывать на хлеб и как найти смысл жизни в чем-то, кроме этой работы. Он был пойман, как крыса, в гигантский лабиринт, выстроенный для опытов в лаборатории. Но, в отличие от крысы, у него никогда не было иллюзии свободы.
* * *
Шестого июня гипс сняли. Трещина в позвоночнике полностью заросла. Джек был полон ощущений от обеих ног. Несомненно, он снова научится ходить.
Однако сначала он не смог даже встать без помощи одной из двух сиделок и костылей с колесиками. Его бедра высохли. Хотя икроножные мышцы и получали небольшую пассивную нагрузку, они значительно атрофировались. Первый раз в жизни Джек был расплывшимся и дряблым в талии - в единственном месте, которому он придавал значение.
