Расстреливали лежащих?
Лежащих. Один ряд выходит, тогда наверх влезает следующий, потом опять следующий.
Землей не засыпали?
Нет. Потом в конце только хлорную известь сыпали. Кто их окончательно закапывал – не знаю. Мы заканчивали расстреливать и уезжали. Нам выдавали только русские винтовки и русские боеприпасы. Среди боеприпасов были и разрывные пули, и зажигательные пули. Случалось, загорается одежда, одних гонят, а здесь уже одежда горит, такой смрад идет от горящего тела. Омерзительно. Не могу вам объяснить, это надо видеть.
Людей пригоняли, и они должны были на эти горящие трупы укладываться?
Да. Ложились, и все. Шли без всякого сопротивления. Чтобы остановиться на краю ямы: не пойду… Раздевались, влезали и ложились.
В какое место надо было целиться?
Чаще всего в грудь. Или в затылок. Но были разрывные пули, так очень быстро затылок у человека разлетается.
Сколько вы за одну акцию расстреливали?
А черт его знает. Сколько пригоняют, столько расстреливаешь. Пока не закончим, не уезжаем. Обратно из той группы уже не везут. Никто не сообщает, пригоняют тысячу, или две, или сотню, или сколько. Идут будто овечки какие-то, ни малейшего сопротивления.
А дети?
Малышей несли, других вели. Мы всех уничтожали.
Если мама или отец держат ребенка на руках, так они вместе с ним в яму ложатся?
Ложатся, и ребенка возле себя, руку на ребенка кладут.
Так вам надо выбирать, стрелять в отца или стрелять в ребенка?
Так сначала уже стреляешь в отца. Ребенок ничего не понимает. Подумайте про себя: как родители себя чувствовать должны, когда возле них ребенка застрелят? Не из автомата стреляешь, одна пуля отцу, потом уже ребенку.
Когда вас посылали на такой расстрел, какое у вас настроение было?
Не спрашивайте. Человек автоматом становится. Делаешь сам не знаешь что. Ужас. Немцы редко расстреливали, чаще всего фотографировали…
Вы, когда стреляли, думали, почему этих людей расстреливают?
Я больше никого не виню, только Бога, если он есть, почему он позволяет убивать невинных людей. И тогда так думал.
[Апрель 1988 года]
Солдат из батальона А. Импулявичюса в командировке кормил повар Стасис.
Стасис: Сначала они не говорили, что едут расстреливать. Ездили на “операции”. Чаще всего бывали добровольцы. Не каждый мог такую работу выполнять… Они, бывало, когда уезжали на операции, так, вернувшись, супа не брали, так много его оставалось…
Почему они супа не брали?
Так они себе там деньгами карманы набивали. В карты играют, пьют, пируют несколько дней.
