Следы на земле стали попадаться все чаще и чаще. То кто-то за ветку зацепился и она, отодвинув покров хвои, обнажила песчаную полоску, то неловко ногой уперся, оставив в мягком грунте характерное углубление. Они привели меня к зарослям непролазных кустов.
Стена замшелого терновника тянулась далеко. Прошел вначале к воде, метров двадцать. Ничего, никаких следов не обнаружил. Вернулся и, всматриваясь в поросшие зелено-голубым мхом веточки, медленно двигался дальше, вдоль кустов. Наконец, у едва заметного прохода, заметил на колючих ветках клочки бурой шерсти. Присел пониже, там веток было меньше, и полез по тропке, через кусты. Вынырнул из них прямо к овражку у сосны-исполина. Ее вековые корни под комлем обнажились, и было очевидным, что спускаясь в балку, за них держались похитители Утаре: черная дорожка следов змейкой шла вниз от дерева, будто скользил, кто и разворошил хвою.
Спустился по следам и побежал по хорошо различимой тропе. Вдруг, запахи чужаков усилились, в метрах ста от меня захлопали крылышками кем-то потревоженные пташки. Едва заметив смутные фигуры людей, поднимающихся из оврага, я остановился и замер, услышал, как гулко стучит в груди сердце. Они тоже остановились, наверное, заметив волчиц. Те, обогнав меня, не издавая ни звука, уже неслись к чужакам. Душераздирающий крик, визг, вопль, полный боли и отчаяния заставил меня побежать за ними. Что происходило на склоне, я уже в сгустившихся сумерках разобрать не мог. Заметил темный силуэт человека, карабкающегося из оврага наверх, где было еще чуть светлее. Почти не целясь, выстрелил в него из лука. Чужак выпрямился, взмахнул руками, словно пытался поймать равновесие и упал на спину, покатившись к рычащему темному пятну на фоне мрачных деревьев. Стоны оттуда уже стихли.
Поднимался я уже не спеша. Увидел, что кто-то извивается на земле, словно гусеница в муравейнике и понемногу сползает вниз. Не сомневался, что это связанная по рукам и ногам Утаре пытается отползти подальше от трупов чужаков. Волчицы поскуливая, сопровождали ее спуск. Тонкое деревце попалась на ее пути и Утаре остановилась. Я был уже рядом.
Распутал узлы кожаного ремешка на ее ногах, потом, на руках, закрученных за спину. Освободившись от пут, любимая сама вынула изо рта кляп и тут же на четвереньках полезла к чужакам, извергая проклятия, о существовании которых в этом мире я узнал впервые. Самым невинным из них было что-то вроде – «будете заниматься сексом с козами».
