Десять счастливых дней, наполненных встречами с Утаре, пролетели быстро.
Вернулись охотники. Притащили трех коров. Шумно стало у балки и у реки. Если в степи снег еще не подтаял, то у поселка земледельцев скользкая земля липла к ногам и люди барахтались в темной жиже, среди остатков желтеющей травы, увязая в сырой чавкающей земле.
Мне хотелось быть там, среди них и делать с ними обычные дела: отнести в ледник кусок мяса, кинуть на грязевое месиво веток, просто посидеть у костра, послушать рассказы участников охоты. Но с волчицами появиться в поселке я не мог, как и объяснить им, что идти за мной нельзя.
«А может, все-таки пойти? Прямо к их вождю. Поговорить по-мужски, разобраться, чем я лично ему и племени не угодил. Волки мои, то предлог…»
Мысль замириться с чужаками мне понравилась. Вышел из «берлоги» и едва не столкнулся с Утаре. Сразу заметил, что ее лицо, припухло от слез и, что пришла она с каким-то тюком. Разволновался…
— Возьми, — она протянула мне свою поклажу.
Забрал у нее тюк и моя любимая, проскользнув мимо змейкой, вошла в землянку. «Дела!..», — иду за ней.
Вижу ее сидящей у очага, в глазах плескается тоска, Пальму гладит, скорее, чтобы самой успокоиться.
— Расскажешь сейчас или потом? — стараюсь придать голосу мягкость, а у самого мысли в чехарду играют: «Что могло случиться? Прогнали или сама ушла? Возможно ли это? Кто обидел и как?..»
— Сейчас, — она глубоко вздохнула, смахнула со щеки слезинку, — Когда вернулись мужчины, мне стало грустно, что рядом не вижу тебя. Слезы потекли сами, и я осталась в доме. Пришел Пар, он уже давно на меня смотрит и стал ругаться. Кто-то, должно быть, рассказал ему, что мы гуляли. Когда он схватил меня за волосы, я стала кричать. Мать и сестра услышали, пришли и заступились, потом позвали Бохирад, нашу знающую. Она сказала, что я должна уйти к тебе и больше не появляться среди Людей.
Утаре обхватив голову руками, снова заплакала.
— Не плачь, любимая! Разве плохо, что теперь мы будем вместе?!
— Хорошо! — отвечает, и снова всхлипывает.
Обнимаю ее, целую влажные от слез щеки.
— Правда, хорошо?
— Хорошо, но только Пар тебя не простит. Чувствую, будет беда!
И снова руки на голове, ерошит пальцами волосы и поскуливает…
«Знала бы ты, что только здравомыслие удерживает меня от желания пойти прямо сейчас и сломать шею щенку. Попасть в этот мир – беда! А какой-то хлопчик Пар и его родня – это так, мелочи жизни…»
* * *
Небо не обрушилось на наши головы, и река не остановилась. Соплеменники ласково, радушно приняли Утаре. Надарили подарков: хорошей одежды, чтобы зимой не мерзла, а летом не упаривалась; нитки, костяные иголки и проколки, чтобы всегда можно было ее починить. Не забывали и приглашать ее, когда сами собирались, чтобы поработать или пообщаться. Прошла неделя, и душа моей Голубки отогрелась, забылись недавние страхи.
