«Трут и кремень!» – улыбаюсь от мысли, что впервые вижу, как соплеменник разжег костер. Ведь в стойбище всегда были тлеющие угли…
* * *
Через два дня мы вышли на равнину, упирающуюся в горизонт. Идти по низкой припавшей траве стало легче. Соплеменники оживились, зазвучали голоса и смех. Я так устал, что не пытался вслушаться, о чем они говорят и понял, что мы близки к цели, когда «белки» остановились сами и опустили поклажу на землю.
Черная холодная река несла ивовые листья. Зябко подрагивали кусты, опустившие в воду тонкие ветви. И посвистывал ветер, гнал над головой темные, местами окрашенные закатом тучи. От ледяной воды свело зубы. Я старался пить маленькими глотками, вспоминая, как в прошлой жизни учила меня мать.
Немного отдохнув, шли снова, пока на речной протоке под обрывистым берегом не увидели дымящиеся костры.
Навстречу нам вышли люди. Их одежда была сшита из меха и мягкой дубленой кожи. Продрогший, я впервые в этой жизни испытал острое чувство зависти и страстное желание обзавестись такой же одеждой.
Чужаки не понравились мне сразу. То, что на «белок» они смотрели свысока, как белые колонизаторы на дикарей, я еще мог понять, мог и ошибаться, неверно истолковав взгляды. Но не предложить уставшим путникам кров и разделить с ними хотя бы тепло от костров – все вместе, что я успел почувствовать и увидеть, стало для меня первым откровением в новой жизни: «Люди всегда такими были!»
Мы разожгли костры, устелили вокруг них на землю мягкие еловые ветки и улеглись на них, накрывшись шкурами. От усталости спали крепко, но я проснулся от холода еще до рассвета. Подкинув в костер хвороста, снова прилег и провалился в глубокий, без сновидений сон.
С утра, прямо на берегу, чужаки выложили на землю свои товары. Куски соли в больших плетеных коробах, головки темного воска в корзинах и совсем немного пластин лосиной кожи. Выдубленных мягких шкур с пушистым мехом, к огромному сожалению, я не увидел.
Той прохаживался вдоль товаров с дурацкой улыбкой, и почесывал волосатый живот.
Соплеменники принесли на берег нашу поклажу.
Чужаки удивились увидев шкуры, что-то оживленно обсуждали и, наверное, их предводитель важный, почти на голову возвышающийся над соплеменниками, подошел к Тою.
Я стоял чуть в стороне от толпящихся людей и не слышал, о чем они говорили. Все раздумывал, как заполучить хотя бы комплект меховой одежды и сокрушался по поводу того, что такое желание возникло только у меня, расстраивался от мысли, что на обмен этого товара, возможно, какой-нибудь шаман наложил табу. Ведь я предложил Тою не нести сюда обсидиан!
