— Наверное, опять обрыв. Надо резервный генератор запустить. Будьте в машине, — Адам легко коснулся её холодных пальцев и вышел из авто. Его рука была горячей, будто внутри его тела вместо крови плескался кипяток: его лихорадило или это у неё насквозь продрогли руки. Она встревожилась. Хотелось убедиться, что Бишоп здоров, и в то же время страшно было вновь лезть туда, куда её не просили.
Будку КПП осветил карманный фонарик и на крылечко вышел охранник.
— Кабель белочка съела, — со смехом сказал он, затягиваясь сигаретой. Вокруг его лица, покрытого точками седой щетины, закружился сизый дымок.
Похоже на шутку с долей правды, но Эллен промолчала, не став уточнять. Она вспомнила слова водителя тягача в том придорожном заведении, он тоже говорил о белочках, имея в виду животных гораздо крупнее и опаснее, но чем им мог помешать несчастный кабель? Если только медведи действительно не в восторге от того, что в Форт-Келли пришло некое подобие цивилизации. Барр лишь усмехнулась своим мыслям. Пора уже бросить попытки понять, что происходит в этом чёртовом городишке.
Фонарь на вышке вспыхнул резко и неожиданно, ослепляя привыкшие к тьме глаза. Охранник сощурился и щелчком бросил недокуренную сигарету вниз.
— Ну, всё, опять живём, — осклабился он и отсалютовал Эллен, пропадая в своей будке.
Адам появился спустя пару минут. Внешне он был в полном порядке, не было никаких признаков нездоровья, лишь на лице его, покрытом вечерней щетиной, тёмными тенями залегла усталость и злость.
— Всё в порядке? — она несмело подала голос.
— Скачок напряжения. Оборудование изношено, — Бишоп ответил ей коротко и после плотно замолчал. Эллен показалось, что это была лишь отговорка, чтобы не грузить её лишними подробностями.
Адам довёз её до таунхауса и вышел из машины, не глуша мотора, и Эллен смиренно ждала внутри, когда ей подадут руку. Барр начинала привыкать к тому, как бережно он вынимает её из салона и в этот раз не стала сопротивляться и кричать о самостоятельности. В конце концов, гордость её не пострадает. Куда уж хуже.
Ощутив под ногами почву, Эллен взглянула на дом. Окна неприветливо смотрели на неё пустыми чёрными глазницами, и ей до ощутимой боли в груди не хотелось переступать этот порог. Всё случившееся с ней несколько часов назад казалось теперь дурным сном, наваждением, от которого хотелось скорее отмыться. Мысли тяжело ворочались в голове и разум, загруженный под завязку, отказывался обрабатывать картинки и звуки. Кружилась голова и подташнивало, а нервы словно волочились бесполезными, вынутыми из тела нитками. Единственный кусок пространства, где она ощущала себя в относительной норме, был рядом с Бишопом и он снова ускользал от неё.
