Лететь нам в деревню — совсем немного времени, но погода была нелетная, — Глеб решил выходить на лыжах. Я опасался, что длинный переход ему не по силам, это было видно (мне не нравились его глаза), и время для больших переходов совсем неподходящее: глубокий неслежавшийся снег — рыхлый, широкие камусные лыжи и те проваливаются глубоко.
* * *
Вечером я достал из-под крыши берестяной короб. Постелил на дно немного осоки и лосиной шерсти. Утром мы сложили на карточку весь груз: топоры, тушки птиц и зверьков, целлофановый мешок с фотопленками и дневниками. Лайка накормила щенков, я собрал их в короб, закрыл сверху мешковиной, поставил на карточку сзади. Нарточка была маленькая. Они там гудели. Я сбивал посохом снег с ветвей, прокладывал лыжню и тянул лямку. Лайка озабоченно семенила за коробом, и шел Глеб на длинных, голых, не подклеенных камусом лыжах. Отец щенков был тяжелый, проваливался и отставал — полз на брюхе. Время от времени мы останавливались. Я стряхивал снег со спины, поднимал капюшон, снимал лямку и шел назад, к нарте; расстилал мешковину. Лайка, потоптавшись, укладывалась на ней, лизала соски. Я вынимал щенков из короба, и они переставали гудеть, сосали. Глеб снимал с плеча винтовку и рюкзак, сбрасывал снег с валежины и садился. Задняя собака догоняла нас, укладывалась окусываться. Все мы тогда недолго отдыхали.
Чай кипятили на лыжне во второй половине дня. К вечеру останавливались чаще. Был небольшой мороз, и надо было время от времени оттирать соски ладонью. Лайка тоже проваливалась, соски, голые, касались снега — и замерзали.
Я шел впереди, потому что у Глеба узкие лыжи. Шагать первым было не очень тяжело: до следующей избушки под свежим снегом тянулась наезженная нами тропа — лыжи тонули не очень, и не надо было выбирать путь между деревьями. Глеб отставал иногда: доставал дневник и делал записи, когда попадался какой-нибудь след; один раз он фотографировал глухариную поедь: птица бродила, клевала хвою маленького кедра и тут же под снегом ночевала. Я измерял посохом глубину снега, — в осинниках покров был больше метра, в пихтачах и ельниках немного меньше. На открытых болотах снег был невысокий и плотный.
Сени этой избушки замело, трубу пришлось откапывать; на внутренней стороне двери, в пазах меж бревен и с потолка свисали хлопья куржака. Я отвязал короб со щенками, перенес его в избушку. Собаки протиснулись раньше и улеглись окусываться. Мать щенков скусывала лед с очесов на задних ногах и между ногтями, а щенки сосали: они сосали жадно. Огонь в трубе гудел, но эта избушка была большая, не прогревалась скоро, куржак таял, стоял туман. Здесь у нас оставалось много нарубленных дров, спальные мешки, две половины лосиной шкуры и продукты: немного сливочного масла, вермишель, две банки мясных консервов, половина тушки большого глухаря и чай, — все съестное подвешено от мышей к матице.
