Я считала его умственно отсталым, из таких, кому все равно, где находиться.
Он громко заплакал, когда санитары из дома инвалидов приехали забирать его.
Пришла в палату, объясняя, что он поедет домой, а мы будем приходить к нему в гости. Стасик уткнулся носом в стену и не ответил ничего. Даже не повторил, как делал раньше.
Когда его увозили, он закрыл лицо руками и не посмотрел на меня.
Журналист
Apr. 12th, 2006 at 12:14 PM
Его привели с приема в поликлинике.
По результатам обследования было вынесено решение о бесперспективности дальнейшего лечения. Метастазы были практически везде. А вот жалоб не было — неясная боль в животе, периодическая тошнота, похудел, но в целом чувствовал себя неплохо.
Красивый сорокалетний мужчина. Работал в одном из киевских изданий. Журналист по образованию, учился в тогдашнем Ленинграде. Женился. Переехал в Киев.
Из увлечений — альпинизм, походы, бардовские песни. В последний поход ходил три месяца назад. Он был ошеломлен не столько диагнозом, сколько невозможностью лечения. Выбрал альтернативные пути — какие-то травы, капли и согласился на поддерживающее лечение. В хосписе был, чтобы не оставаться без помощи.
Он сильно мерз и ходил в шапочке и варежках, за что медсестры прозвали его лыжником.
Коллеги-журналисты приходили каждый день, что бывает так редко. Они пили вино, пели под принесенную гитару. Рассказывали о местах, в которых были вместе. Приходили и альпинисты, обсуждая прошлые походы. Бородатые, сильные и громкие.
Приносили ему домашнюю еду и, останавливая меня в коридоре, тихо спрашивали о том, что можно сделать еще.
В. всегда хотел есть. Не потому что был голоден, а потому что верил в то, что, если восстановит прежний вес, у него будет достаточно сил справиться с болезнью.
Мы долго говорили, он вывел несколько своих теорий о излечимости рака. Я согласилась поддерживать его столько, сколько это будет возможно.
Он опять сказал, что нужно есть. А сил есть не было. С ним и с его друзьями мы составили целый список продуктов. Он включил туда икру, борщ, картошку, мясо, пельмени — как в меню из ресторана. Ребята с работы приносили его заказы, которые готовили их мамы и жены, он честно пытался съесть все за несколько приемов.
Это продолжалось долго. Почти три недели. Он научился удерживать еду, но сил не прибавлялось, и мерз он все сильнее. Он не был в депрессии, напротив, он полностью сосредоточился на борьбе с болезнью и выглядел озабоченным, но не грустным.
