Через два дня колледж обошла записка Винслоу:
«Всем, кто не склонен голосовать за д-ра Джего, я предлагаю собраться у меня 22 января с. г. в 2 ч. 30 мин. пополудни для обсуждения возможной кандидатуры на должность ректора колледжа. Г. Г. В.»
Винслоу размножил эту записку в конторе казначейства и послал членам Совета. Она вызвала в колледже много толков.
— Невозможный человек, — сказал Кристл. — Вечно он норовит превратить колледж в балаган.
— Похоже, что ближайшие месяцы будут у нас довольно бурными, — заметил Браун.
Джего посетовал:
— Мне бы попридержать язык — так нет же, всегда я всех против себя восстанавливаю…
И меня, и Калверта обслуживал Бидвелл, но жил Калверт не по соседству со мной в первом дворике, а в старинной башне между двумя внутренними двориками, над кухней колледжа, так что окна его гостиной выходили во второй дворик — как раз туда, где располагались комнаты Винслоу. Мы договорились с Калвертом, что двадцать второго января я приеду к нему сразу после и Пилброу. Пилброу жил здесь уже пятьдесят лет и говорил, что этот домик какой-то манускрипт; настольная лампа, закрытая опаловым стеклянным экраном, освещала конторку мягким рассеянным светом.
— А я все поглядываю на лестницу Винслоу, — сказал Рой. — Пока никто не появлялся.
— Подожди-ка минутку, — добавил он, — я сейчас дочитаю, тут говорится про неизвестного мне мученика.
Через несколько минут он подошел к окну, и мы вместе принялись вглядываться в ростепельную январскую мглу. Напротив его окна возвышался поразительно изящный домик со служебными квартирами Винслоу, Кристла и Пилброу. Пилброу жил здесь уже пятьдесят лет и говорил, что этот домик до сих пор действует на него так же умиротворяюще, как и тогда, когда он увидел его в первый раз.
Было двадцать пять минут третьего.
— Пора бы уже появиться нашим врагам, — заметил Рой.
И сейчас же из первого дворика неспешно вышел Винслоу. Он, как и обычно, был без пальто, в черном пиджаке и полосатых брюках — пальто он надевал только уходя из колледжа. Его странно большие ступни тяжко и уверенно попирали каменные плиты.
— Ага, главный враг появился, — сказал Рой. — Ну и глупо же он будет выглядеть, если никто к нему не придет!
Роя томило нервическое нетерпение, но тревоги он не чувствовал. Фактически он почти никогда не тревожился — даже зная, что его ждут самые неприятные новости, — вместо тревоги или беспокойства он ощущал только нетерпеливую возбужденность. Вот и сейчас ему не терпелось поскорее узнать, сколько у Джего противников.
