— Ты че творишь, мелочь?! Убить нас собрался?!
— Да… кро-о-овь…
— Ну, пиздец поговорили! Суитон: Гейзер!
Эта техника сожрала много чакры, но оно того стоило. Песок намок и потяжелел. Мальца этот факт явно не обрадовал, и он попытался поднять эту толщу песка, но сил у него было маловато, и песок шевелился слишком медленно.
— Прости, пацан. Райтон: Ряд молний!
В тех местах, куда молния ударила, песок превратился в стекло, и мальцу не удалось заставить куски стекла даже просто пошевелиться.
— Курама, ты точно не ошибся?
— А сама-то как думаешь?! Ты когда-нибудь ощущала у ребенка такую КИ?
— Нет, но запечатать Шукаку в ребенка…
Красноволосый пацан пытался что-нибудь сделать с кусками стекла, но сдался, и я почувствовала, как КИ подавляется любопытством и силой воли носителя. Отчего это вдруг биджу внутри него перестал буянить?
— Наги-чан? Ты собралась к нему подойти?
— А почему нет? Ты разве не ощущаешь, что давление пропало?
Я улыбнулась и подошла к, я уже была уверена на все сто двадцать процентов, Гааре. Присев на корточки, я посмотрела на вздрогнувшего паренька и тихо заговорила:
— Привет, как тебя зовут?
— …Собаку Но Гаара.
— Узумаки Наги, а это Юки Амэтора-кун. Можешь его просто Торой называть. Почему ты один? Где твои друзья?
— …У меня их нет.
— Как? Ты же сын здешнего каге.
— Все жители боятся меня.
— Странно, а меня в нашей деревне не боятся…
— Не ври ребенку, Наги-чан. При твоем приближении начинают трястись даже некоторые Учиха и Хьюга.
— Тебя не спрашивали, Тора-кун, — надула я губы. — Эй, Гаара-кун.
— Ч-что?
— Сколько у тебя?
— Один, — удивленно моргнул он, а я засияла, как елка в праздничную ночь.
— А у меня девять!
Я заметила, что сюда спешат не только наш наставник с Кадзекаге, но и дети последнего, однако это не помешало мне почувствовать, что чакра хвостатого начала подступать к слабой печати своего носителя, и тогда я сделала то, что первым пришло в голову. Заключила мальчика в объятия, выпуская чакру и стараясь успокоить чакру Однохвостого в ребенке. Судя по всему, Шукаку отреагировал на число хвостов Курамы.
— Тануки-чан, нехорошо баловать в мозгах носителя!
Побледнели все, кто находился в радиусе пятидесяти метров. Наш наставник, однако, тоже побледнел, хотя, казалось бы, куда еще бледнее-то? Йондайме Кадзекаге уже готов был использовать свой песок, но все они в удивлении замерли.
Самый младший сын Кадзекаге вернул объятие.
Я же возрадовалась своей маленькой победе и погладила ребенка по спинке. Сначала он напрягся, но когда я чуть усилила ток чакры, расслабился. Бля, да он кайфует от этого.
