— Англо-бадская война? — спросил Мэттью, — Но этого не может быть.
— Англо-бурская война, — поправил Джеймс, — Мэттью, ну, серьезно.
— Конечно, теперь стало всё гораздо понятней, — признался Мэттью.
А потом дама в бесформенной шляпке схватила его за рукав.
— Могу ли чем-нибудь помочь вам, мадам? — спросил Мэттью.
— Они совершают неописуемые зверства, — сказала дама, — У них в лагерях есть дети. Подумай о них.
Джеймс в извинительном жесте кивнул даме и, схватив его за рукав, повел прочь.
Мэттью посмотрел через плечо на женщину.
— Я надеюсь, что у детей всё хорошо, — сказал он ей.
Джеймс задумался о том, куда они пошли. Мэттью знал, что Джеймс хотел, чтобы Сумеречные Охотники принимали участие в делах примитивных, помогали предотвращать войны, однако Мэттью чувствовал, что проблем у примитивных всегда было столь же много, как и количество самих демонов.
Чтобы хоть как-то развеселить Джейми, он стащил его шляпу. Эрондейл резко разразился смехом и тут же помчался за Мэттью. Они мчались по улице, прыгая достаточно высоко, чтобы примитивные, стоящие в тени Башни Святого Стефана, поворачивали в их сторону удивленные лица. Щенок Мэттью совсем потерял голову и, абсолютно забыв про свои тренировки, бросался им под ноги, каждый раз вздрагивая от ощущения бурлящей вокруг жизни.
Их стремительные шаги опережали устойчивое тиканье Великих Часов, под которыми была надпись на любимом языке Джеймса — латыни. «Боже, храни нашу королеву Викторию Первую».
Их смех смешался с радостным звоном и шумом колоколов.
Намного позже Мэттью будет вспоминать этот день, как самый последний счастливый день в своей жизни.
* * *
— Я сплю или все эти видения реальны? — спросил Мэттью, — Почему тетушка Софи и обе сестры Томаса пьют чай в том же здании, где расположена наша исключительная клубная комната?
— Они следят за мной, — тихо сказал Томас, — Мама понимала, что если бы они проследили за нами, то сразу бы вышли на нашу клубную комнату.
Тетя Софи была очень хороша в спортивных упражнениях, однако это заставляло Мэттью чувствовать себя немного некомфортно с приходом Барбары и Евгении. Они были не очень близки с Томасом, и даже заимели себе привычку считать, что всё, что делает их младший брат, было очень глупым, и — что хуже всего — это непременно должно касаться их.
Мэттью любил свою комнату в клубе, поэтому не вмешивался. Он сам выбрал занавески в комнату и, убедившись, что Джеймс поставил произведения Оскара Уайлда в их обширную коллекцию книг, укрепил угол комнаты, которая являлась лабораторией Кристофера, железными вставками. И это привело Мэттью к другому поводу для недовольства. Он посмотрел на Кристофера стальным взглядом и спросил:
