– Листик, ты хорошо подумал?
Ещё один голос. На этот раз без детских интонаций. Серьёзный, ответственный. Таким хорошо войну по радио объявлять. И рядом с первым проявляется второй великан. В полтора раза больше первого. И хоть не видно ничего, кроме силуэта в темноте, но веет от него всемогущей силой, уверенностью в себе и почему-то добротой. Необъяснимо, как я это почувствовал, тем более, что ни глаз ни ушей у меня нет. Но с уверенностью могу сказать. Кто из них двоих здесь главный. Более того, сразу стало ясно, что первый ещё не взрослый. А второй не иначе, как его отец. Тем более, первый мои подозрения полностью подтвердил.
– Папа, он же этот… возмутитель спокойствия.
– Так ведь тебе именно такой и нужен. Иначе, ты представляешь, что случится с твоим миром всего лишь через тысячу лет?
– Что?
Вопрос был настолько детским, что я против воли улыбнулся. Кстати, непередаваемое ощущение – улыбаться, не имея губ.
– Стагнация и смерть. Тебе не наказывать его надо, а наоборот, радоваться, что появился. Так что возьми себя в руки, всё хорошенько обдумай…
– Ладно. Но если через тысячу лет что-то случиться, я хочу, чтобы этот, – и показал на меня, – за всё ответил.
– Так подари ему эту тысячу. Видишь же, природа не дала человекам такой возможности. Будь хозяином.
Тут маленький повернулся ко мне. Хотя, называть маленьким того, в ком роста километр, пожалуй, неправильно. Меньший из двоих. Отец его ещё Листиком назвал. Ага, листик…
– Дарую тебе долголетие до того момента, пока не призову сам.
– Молодец. Это взрослое решение. А теперь отправь беднягу обратно.
Я открыл глаза. Снова ничего не видно. Но теперь я хотя бы чувствую тело. Лежит оно себе на чём-то мягком.
Через минуту глаза привыкли, и я стал различать окружающие предметы. Но радости мне это не добавило. Не очень-то приятно понимать, что находишься в камере. Без окон, без малейшего источника света. Под спиной непонятный меховой матрас.
Я встал и сделал пару шагов. Одиночка, не иначе. Всего-то полтора на два метра. У длинной стены лежанка, застеленная даже не матрасом, на ней растёт вьющаяся трава. Но, ничего не скажешь, лежать мягко.
Стены каменные, пол земляной. И сырость. Сейчас-то ничего, но через несколько часов насморк обеспечен. И, кстати, ни туалета, ни умывальника. Я исходил всю камеру, каждый угол для верности руками ощупал. Ничего, никаких удобств. То ли меня сюда ненадолго, только до того момента как виселицу построят, или плаху подметут, то ли это издевательство – мол, раз ты убийца, то и делай в штаны.
