Отец Элефантий качает головой, а сквозь окно – вижу облако. Оно садится на голову старца пушистой шапкой.
– Экзекуторам никто не указ, они – порождение спящих. Для них нет сословий, избранности. Есть только грешники, и карают они безжалостно. Ты бы не выжила.
– А теперь? – чувствую, как сердце колотится в горле. Не хочу больше в тюрьму и на допросы!
– Теперь – тебя ждёт только гражданская казнь. Вызовут в зал, полный разряженных аристократов, проведут nudatio.
Слово понимаю без перевода, кто такие нудисты – знаю. И внутри всё падает: публично разденут! Стыд-то какой!
– А без этого обойтись нельзя? Бэзил мог бы постараться и хоть что-то хорошее сделать!
Бесполезный! Только и умеет доказывать «кто в доме хозяин» слабой девушке! Противно даже числиться невестой такого типа.
– Поверь, юница, – голос старца тускнеет, словно внутри прикрутили фитилёк лампы, – он и так сделал всё, что смог. Проник к тебе в камеру, скрыв свою сущность. Небось, обнимал и утешал, а?
Подскакиваю, потому что память услужливо подкидывает и крепкие объятия и нежный шёпот: «Спи, котёнок». И после этого – причинить такую боль?! Как он мог?!
– И грех твой запечатал, чего права не имел делать, поскольку ты была под юрисдикцией экзекуторов. Принёс тебя сюда вот, в комнату ожидания, где только оправданные могут быть, меня вызвал. Мол, поддержите её, как сможете. А я вот клубники захватил.
Конечно, это весьма благородно со стороны Бэзила. Но не стану забывать другое, не заслужил пока.
Бьёт колокол. Трижды. Тревожно и недобро.
Отец Элефантий встаёт и подаёт мне руку:
– Нам пора, детка.
– Куда?
– На казнь, – вздыхает он.
Уныло плетусь следом.
В коридоре – сотня дверей. Одни – тяжёлые, другие – просто решётка. За каждой – человек: где-то – смиренно сидит и плачет, где-то – бьётся и кричит.
Ёжусь, прижимаюсь к старику. Он уговаривает:
– Тихо. Не бойся. Я тут.
Рядом с ним и вправду лучше. Даже получается улыбнуться. Но эта уверенность длится недолго: из-за угла выходят два салигияра, и страх возвращается вновь.
Они тащат под руки человека. Глаза его бессмыслены, с губ капает слюна, а на всё лицо – жуткий шрам, словно дьявол припечатал когтистой лапой.
Старик сильнее обнимает меня и говорит:
– Вот так выглядят те, кто получил настоящую, а не мнимую печать. Так что цени!
Но оценить не могу, меня потряхивает, и воспоминания о ритуале накатывают вновь. Этот мир уже подарил мне пару кошмаров, теперь будет и ещё один.
Наконец мы оказываемся у массивной двери, на которой скалятся и скребут воздух драконы. Двое служителей закона – не знаю их сана, потому что эти – в красном – распахивают её, и сотни взглядов обращаются ко мне.
