Омнибус – самоходный. Впереди, на сидении с рычагами, шофёр, сзади, у котла с трубой, кочегар. Что один, что другой – рыжи, усаты и дородны.
Если высунуться из окна, что тут же и проделывают девочки, и перегнуться, то почти касаешься гигантских задних колёс. Честно сказать, транспорт не особо внушает доверие, но выбирать как-то не приходится.
А вот девочки рады, рассаживаются на сдвоенные, обитые красной кожей и с медными заклёпками, кресла, возбуждённо переговариваются. Каждая хочет к окну, смотреть на звездопад. Весёлые и бесстрашные.
И вот омнибус, махнув столице дымным шлейфом, отправляется в путь.
Всё время ёрзаю, кручусь, оглядываю салон, кусаю губы, – словом, не сидится, потому что на языке пляшут вопросы.
– Почему звёзды? – спрашиваю наконец.
Госпожа Веллингтон вздыхает.
– Спящие – боги, они должны заявить о себе ярко.
Отец по такому поводу говорит: «Понты стоят дорого». В данном случае – цена за чьё-то эффектное появление – целый мир.
Вздыхаю, любуюсь тем, как Зоя засыпает, положив голову на плечо Лэсси. Мысленно даю малышке в руки тряпичную куклу. Нужно будет раздобыть для неё такую. Интересно, тут есть магазины, где можно найти игрушки?
И тут слова «найти» и «отец» выстраиваются в цепочку. И я вспоминаю о своей миссии:
– А как же мне искать тетрадь Другой истории, если мы уезжаем от дома отца?
Но госпожа Веллингтон явно знает, почему не стоит переживать.
– Не волнуйтесь, – спокойно говорит она, – если его светлость и спрятал такую важную вещь, то уж точно не дома, где салигияры обыскали все углы. К тому же, отец Элефантий был его духовником. Так что шелтер вам стоит исследовать досконально.
– Но Бэзил говорил, она там. Закрыта заклинанием.
– Ангелы тоже ошибаются.
Усмехаюсь, смотрю в окно.
Задние колёса амортизируют на ухабах и рытвинах, салон покачивается, звёзды поют, и мне клонит в сон. Госпожа Веллингтон подаёт подушку, и, уютно устроившись на заднем сидении, засыпаю. Сон смывает волной, уносит в своё бездонье.
Падаю, гулко больно ударяюсь коленями о плитку пола. Слышу сверху:
– Неуклюжая!
Насмешливо, но не зло.
Поднимаю глаза, а надо мной склоняется… Бэзил и не Бэзил одновременно, словно его резкие черты кто-то отшлифовал, смягчил. К тому же – гораздо моложе и улыбается. А ещё выше – над ним и мною – стрельчатый свод здания.
Юноша протягивает мне руку и помогает встать:
– Не нужно торопиться в следующий раз, хорошо? – наставительно произносит он.
Киваю, отряхиваю фартук. Осматриваюсь. Деревянные скамьи, треснувший циферблат над входом, билетные кассы. Вокзал! Но пыль, паутинные занавеси, облезлая штукатурка и запах гнили – признаки того, что поезда отсюда не уходят уже давно.
